Часть (2)
Гадания
Гадания (ворожба, загадывание; загадки) - магические действия, направленные на узнавание будущей судьбы конкретного человека или всего коллектива. Смысл гадания - приоткрывание завесы между настоящим и будущим - обусловливает приуроченность самой гадательной акции к периодам, которые в традиционном сознании воспринимаются как временные рубежи. Большая часть гаданий у русских приходилась на Святки, поскольку в крестьянском календаре этот период осмыслялся как начало нового этапа в сельскохозяйственной деятельности, основным ориентиром которой были процессы роста и затухания солнца.
Святочные гадания являлись самостоятельными действами, изолированными от других обрядов, совершаемых в период от Рождества до Крещения. Отдельные виды гаданий, являвшиеся частью святочного комплекса, проводились в другие дни зимнего периода от Покрова Богородицы до Святок: на день Параскевы Пятницы, Введения, на день мученика Меркурия и св. Екатерины (24 ноября/7декабря), Знаменья (27 ноября/10 декабря.), Варвары Великомученицы (4 / 17 декабря), на Николин день - Николу Зимнего, на день памяти Анания, Азария и Мисаила (17 /30 декабря).
В рамках весенне-летнего периода гадания совершались на праздники Сороков, Благовещения, Средокрестия, кумишного воскресения (второго или третьего после Пасхи - см. Завивание берез), Вознесения, Егорьева дня, Семика, Троицы, Духова дня, Николина дня - Николы Вешнего, Ивана Купала, Петрова дня. Весенне-летние гадания, в отличие от святочных, нередко являлись составной частью того или иного обряда; причем они могли быть не обязательным, а факультативным элементом ритуала.
Структура большинства гаданий, относящихся к обоим сезонным циклам, - едина; различие составляет материал, с помощью которого производились действия, направленные на узнавание судьбы. Если в зимнее время, особенно в Святки, таким материалом были самые разнообразные предметы: украшения, детали одежды и убранства дома (зеркала, полотенца, скатерти и др.), кухонная утварь, орудия и предметы женского труда (веретено, кудель, мутовка и ) и т.п., то в весенне-летних гаданиях использовали преимущественно растения (травы, цветы, венки, ветки деревьев, веники).
И растения, и многие предметы в ситуации гадания выступали в роли магических посредников между человеком и потусторонним миром, в котором, по народным представлениям, была известна судьба каждого. Если посредническая функция растений прозрачна и закономерна, так как корнями они уходят в подземное пространство, осмысляемое в традиционной культуре как потустороннее, то предметы домашнего обихода избирались как посредники соответственно их символическому значению в сложившихся мифопоэтических представлениях, в которых реальное назначение предметов уходило на второй план или стиралось вовсе (зерно - урожай; полотенце - дорога; кольцо - человек, его владелец; блюдо с кольцами - вместилище судеб всех людей и т.д.).
По способу узнавания судьбы гадания условно можно разделить на две группы: гадания-истолкования и гадания-колдовство. Первая группа тяготеет к такому явлению традиционной культуры как примета, механизмом которой является установление взаимосвязи между настоящим и будущим. Гадания-истолкования основаны на приметах, не зависящих от человека, а лишь трактуемых им с помощью многолетних наблюдений за природой. Гадания второй группы по оформлению действий близки к колдовству, предполагающему непосредственный контакт человека с потусторонними силами. В этом плане позиция человека в гаданиях-истолкованиях может быть определена как статичная, пассивная, созерцательная; тогда как вступление в контакт с "иным" миром в гаданиях-колдовстве требует активных действий человека, обострения всех чувств, позволяющих ориентироваться в ситуации.
Но и в тех, и в других способах гадания человеку необходимо было создать условия, при которых действия гадающего происходили бы в нужном месте и в нужное время, то есть в той пространственно-временной точке, в которой возможны прорыв и контакт между противостоящими "мирами" и настоящим и будущим. Так, помимо приуроченности гадания к дням, имеющим в традиции значение рубежей, внутри суток для него избиралось время, которое, по народным представлениям, являлось моментом наивысшей активности потусторонних сил, их проникаемости в мир людей и, соответственно, - опасное для человека. Это полночь и полдень ("после утрени", "во время обедни"), связанные с понятием "границы" и "перехода".
Для успешного гадания человеку необходимо было переместиться к пространственному объекту, осмысляемому в традиционной культуре как "граница" или "канал", связующий "свой" и "чужой" миры. В пределах дома это были печь, окно, зеркало, порог, матица. Часто гадание производили также в нежилых частях дома и относящихся к нему постройках (чердак, подполье, холодная изба, сени, двор, овин, амбар, свиной закуток, сад, забор, ворота, колодец, баня). Наиболее опасными считались места, удаленные от освоенного пространства дома и деревни, выступающие в мифопоэтических представлениях не только как "пограничные", но и как "чужое" пространство: околица, перекресток дорог, прорубь, церковь, кладбище, река, поле, лес.
Во время гадания человек сознательно отказывался от привычных норм поведения и признаков культуры, ощущая себя частью природы и осознавая зависимость своей судьбы не только от законов устройства социума, но и от всеобъемлющих законов устройства мира. Так, приближаясь к своему природному состоянию, человек во время гадания снимал пояс, нательный крест, кольца и шейные украшения, иногда - часть одежды. Принятое во время гадания распускание волос отдаляло индивида не только от его социовозрастной группы (оформление волос тем или иным способом являлось в традиционном обществе дифференцирующим половозрастным признаком), но и от мира культуры в целом: простоволосость и косматость считалась неотъемлемой чертой внешнего облика мифологических существ, олицетворяющих разнообразные силы природы (кикимора, русалка, леший и др.).
Поведение гадающих отличалось от обычного, повседневного: так, в гадании с зеркалом нужно было смотреть немигающим, застывшим взглядом; для гадания на сон спать ложились одетыми; во многих гаданиях требовалось соблюдать абсолютную тишину и т.д. Чтобы гадание удалось, некоторые движения следовало делать наоборот: вставлять нитку в иголку, опущенную ушком вниз; прясть нитки "напак" , то есть слева направо, - не как обычно; идти "взапяты", то есть задом наперед; двигаться, прыгая на одной ноге против солнца вокруг пространственного объекта (например, овина). Аналогично таким действиям в начале гадания произносили анти-молитву типа "Не властен Бог, не благослови Христос" (Балов А.В., 1898, с.76).
Во время многих гаданий в целях безопасности необходимо было соблюдать запреты: не смеяться, не разговаривать, не оглядываться, не двигаться или, наоборот, не останавливаться. Многие запреты связаны с представлением о том, что человек во время гадания может попасть во власть нечистой силы. В этом плане важно было вовремя почувствовать опасность и правильно завершить гадание: убежать, "перекрыть" связь с "иным" миром (перекреститься, зачураться, накинуть платок на зеркало, совершить движения в обратном направлении, чем те, что производились в начале гадания и т.п.). Одно из распространенных правил гаданий - нечетное число участников. При несоблюдении правил и запретов гадание могло не удаться, либо привести к несчастным последствиям и даже к смерти: "Тоже рассказывали. Пошли двое девок гадать, а надо ведь нечетное число. Там колокольцы послышались. Они побежали. За ними кто-то бежит и говорит: "Одна вилоковна, другая косяковна!" И точно! Только добежали - одна на вилы накололась, другая о косяк убилась"(Иванова А.А., 1995, с. 4).
Две важнейшие темы гаданий, объединенные в жизни крестьянина, - тема урожая и, соответственно, благополучия и достатка в индивидуальном хозяйстве и в деревенской общине в целом, а также тема судьбы каждого отдельного индивида. В гаданиях о судьбе предполагается получение ответа на вопросы, затрагивающие основные события в жизни человека не только на "этом" свете (замужество, продолжение девичества, смерть, рождение внебрачного ребенка, количество детей в замужестве), но и после смерти в "ином" мире (см. Вознесение). Соотнесение гаданий об урожае и судьбе человека, приуроченность их к одним и тем же срокам свидетельствует о взаимосвязи и взаимозависимости календарной (земледельческой) обрядности и обрядов жизненного цикла.
Тема гадания отчасти обусловливает состав участников самой акции. По этому параметру гадания бывают одиночные, семейные, групповые и коллективные. Одиночные - связаны с узнаванием судьбы одного человека; преимущественно это девичьи гадания о замужестве; реже - гадания парня о своей судьбе. Значительная часть одиночных гаданий совершалась на сон (см. Гадания на сон).
Семейные гадания проводятся в кругу семьи; их цель - узнать, какова в новом году будет судьба каждого из членов семейства. Другая тема этих гаданий - об урожае и благополучии хозяйства; в этом случае в акции могут участвовать все домочадцы, или же ведущая роль принадлежит хозяину (см. Гадания об урожае, Средокрестие, Троица).
Участники групповых гаданий - определенное возрастное или половозрастное объединение общины. По большей части это гадания половозрастной группы девушек, достигших брачного возраста. В святочный период вместе с девушками могли гадать и парни (возрастное объединение - молодежь), что не было принято во время троицко-семицких гаданий, в которых, как и во всей весенне-летней обрядности, существовала четкая установка на оппозиционные отношения между молодежью разного пола. Иногда в групповых гаданиях среди участников выделялась более опытная девушка или пожилая женщина, знающая правила и нормы поведения в ситуации гадания; им отводилась роль руководителя. В некоторых местах в гаданиях на урожай зафиксировано участие одних стариков, выбранных всей общиной.
В коллективных гаданиях участвовало все общество деревни; к такому типу можно отнести подблюдные гадания.
Многообразие гаданий обусловлено различными установками, лежащими в основе того или иного вида действа; причем в одном гадании может сосуществовать несколько разных принципов.
Многие гадания были ориентированы на мобилизацию одного или нескольких чувств: слух (слушанье под чужим окном, на перекрестке дорог и в других местах), зрение (глядение в зеркало, колодец и т.п.), осязание (ощущение разного качества прикосновения к той или иной части тела - гадание в бане) и т.д. В других же гаданиях, напротив, было стремление к исключению чувственного восприятия с целью нарушить привычную ориентацию человека или посредника, участвующего в обряде, в "здешней" реальности. Так, например, девушки надевали на головы хлебные квашни, чтобы без помощи зрения проделать путь от заднего забора до ворот и на улицу (гадание о замужестве). Аналогично гадание с украденной лошадью, которой около реки завязывали глаза, трижды обводили вокруг проруби и пускали - куда пойдет (гадание о судьбе). В этом же плане показательно верчение на перекрестке, ведущее к потере силы и чувства равновесия; падение (в какую сторону головой, туда и замуж выходить) как будто не зависит от гадающего, так как свою волю или желание упасть в определенную сторону человек не может осуществить по причине исчерпанности в верчении своих сил и чувств.
Значительное количество разного рода гаданий основано на счете и измерении. Так, чтобы узнать, каков будет жених, девушки считали захваченные руками колья в огороде, ступени на лестнице, бревна какого-либо строения, поочередно произнося слова "вдовец"-"молодец" или "сусек"-"мешок", то есть богатый или бедный. Таким же образом вымеривали маховыми саженями, коромыслом или другим предметом прясло или пространство двора от задних ворот к передним; проверяли, четное или нечетное количество соломинок во взятом во дворе пучке, что означало, соответственно, выйдет девушка замуж или нет; смотрели, сколько отражений месяца будет в направленном на него зеркале, чтобы узнать количество людей в будущей семье; узнавали, сколько будет детей в замужестве - по количеству сучков на полене, взятом наугад из поленницы и т.д.
В основе многих гаданий лежал принцип сохранения или изменения состояния, положения, качества или количества предмета-посредника, оставленного на ночь или на определенное время: расплелась или нет коса из травы или ветвей березы; сошлись или разошлись, утонули ли нитки, брошенные в таз с водой; засохли цветы или нет; увеличился или уменьшился вес хлеба, положенного на ночь к образам и т.п. - все сулило ту или иную судьбу.
Характерная для традиционного сознания вера в магическое значение всего начинающего, первого нашла отражение и в практике гаданий, в которых примечалось и первое услышанное слово, имя (или имя первого встречного), и качество первого попавшегося предмета (ровное или кривое полено) или животного (овца молодая или старая; петух - того или иного окраса), и символическое значение предмета, к которому в первую очередь подошел петух (уголь, кольцо, зерно, рюмка и др.), и кто приснится на новом месте, на котором девушка спит в первый раз, и т. п.
Практически любое гадание связано с понятием жребия: совершая гадание, человек "вытаскивает свой жребий" - узнает свою судьбу, долю, участь. В некоторых случаях вытаскивание жребия имело место в буквальном смысле; наиболее ярким примером такого гадательного обряда могут служить подблюдные гадания.
В феномене гадания нет места такому понятию как случайность. Каким бы странным ни казалось соотнесение действий и предметов гадательной акции с ее результатом, любая случайность, с точки зрения традиционного сознания, исключается, если соединены основополагающие установки обряда : урочное время, соответствующее место, правильность действий, закрепленных в традиции. Невозможность иного подхода к обряду в рамках традиционной культуры, делает его закономерным в глазах крестьянина и гарантирует "верность" гадания.
(См. также: Благовещение, Вознесение, Гадания на сон, Гадания об урожае, Духов день, Завивание берез, Иван Купала, Подблюдные гадания, Подблюдные песни, Святки, Семик, Сороки, Святочные гадания, Страшные гадания, Троица, Троицкая березка, Троицкий венок).
Один из видов гадания с заклинаниям и магическими предметами, которые клали под подушку. Самый разнообразный цикл этих гаданий приходился на Святки, а также на Ивана Купалу и Введение, когда сны считались вещими. Этим гаданием занимались поодиночке, как правило, девушки.
Гадание на сон
Гадания на сон - один из распространенных видов гадания, основанный на традиционных представлениях о том, что душа человека во сне покидает его тело и путешествует по раю или аду (Афанасьев А.Н., 1914, с.65). Если в других видах гаданий человек лишь приближается к границе между "этим" и потусторонним мирами, то во время сна его бессмертная, по поверьям, часть - душа - имеет возможность получить знания непосредственно в "ином" мире, куда может проникнуть только мертвый. В этом плане показательно, что в народных представлениях сон и смерть выступают как однопорядковые, единоприродные (ср. поговорки: "Сон смерти брат" или "Сон смерти свой") и даже как тождественные (ср. народные определения: "Смерть - вечный сон", "Уснешь, что умрешь", "Сонный, что мертвый", "Спит человек - не живой" и т.п.). О взаимосвязи сна и смерти свидетельствует и языковой материал: почивать(спать) - почить (умереть), спальня - усыпальница, спанье - успение, спящий - усопший и т.д.
Мотив сна как способа попадания в "иной" мир (ад, рай, тридесятое царство) широко распространен в повествовательных фольклорных жанрах: легендах, апокрифах, быличках, обмираниях, сказках, - в которых всякий раз, возвращаясь в "свой" мир из "иного", герой приобретает то знание, которое значимо, актуально для него в его жизненной ситуации. То же можно сказать и о гадающем субъекте.
Отождествление сна и смерти в фольклорно-поэтических текстах подкрепляется народными представлениями о зыбкости границы между реальным состоянием сна и смертью: так, по поверьям, тот, кто спит с застегнутым воротом рубахи, успит свою душу, то есть умрет. Близок к этому поверью и распространенный повсеместно у русских запрет резко будить спящего человека, потому что его душа, находящаяся вне тела, не успеет вернуться, и человек умрет.
Отношение к снам (видениям) как к информации-знанию-знаку, получаемому из "иного" мира, где все известно, знаемо, "написано" заранее, обусловило веру в вещие сны (сны-предсказания будущего). В практике гаданий вещими считались сны, приуроченные к определенным временным точкам, имеющим значение рубежа. В пределах календарного года гадания на сон производили в праздник Введения, на Ивана Купалу и некоторые другие. Но самый яркий и разнообразный цикл этих гаданий приходился на Святки.
Гадания на сон, как правило, одиночные. Обычно их производили девушки, достигшие брачного возраста, их матери или родственницы. Знание могли получать как из сна девушки (либо девушка гадала сама, либо гадала ее мать или родственница, а сама девушка могла не знать об этом), так и из сна матери гадающей (дочь клала предметы, связанные с гаданием, в постель матери, а мать могла об этом не знать).
Для гаданий на сон приготавливали предметы (мостик из прутиков, колодец из лучинок, зеркало, ключ с замком и др.), которые клали в месте, связанном с постелью (под подушку, под матрас, под кровать), или совершали предваряющие гадание действия (надевали чулок на одну ногу, замыкали настоящий колодец или ведро с водой; шли на улицу до девятой вехи и, взяв там ветку, возвращались домой и т.п.). Ложась спать, произносили заклинание императивного характера: либо обращение к "суженому-ряженому" с просьбой придти и совершить то или иное действие (напоить, разуть, перевести через мост и т.п.) или к используемому в гадании предмету (поясу, таракану и др.), чтобы они показали, где живет "суженый-ряженый". Иногда заклинания произносились без предварительных действий и без каких бы то ни было предметов.
Как и в других видах ворожбы, при гадании на сон не читали молитву, снимали нательный крест, распускали волосы. Показательно то, что ложились спать одетыми, что уподобляло гадающую покойнику. Это обстоятельство также свидетельствует о том, что во сне предполагался путь, и поэтому необходимо было быть одетой.
Использующиеся в гаданиях на сон предметы или создаваемые гадающей объекты прямо или опосредованно соотносятся с символикой брака и свадебного обряда. Так, гребень, мыло, зеркало, которые девушка клала под подушку со словами: "Суженый-ряженый, приди причеши и умой меня!", - нередко являются подарком жениха невесте на различных этапах свадебного обряда. Значение прута из веника ("Суженый-ряженый, приходи ко мне париться!"), чулка на одной ноге ("Суженый-ряженый, приди разуй меня!"), веника ("Суженый-ряженый, приходи со мной пол мести!"), сковородки и сковородника (дочь кладет их под матрас или в изголовье постели матери - жениха блинами кормить) и под. также являются реминисценциями из свадебного обряда.
Образ моста, по которому парень переводит девушку (из прутиков веника делали мостик над чашкой воды и ставили ее под кровать: "Суженый-ряженый, переведи меня через мост!") является характерным для свадебной лирики и символизирует брак.
Мотив жажды в широко распространенном гадании "пересол" (ели на ночь что-либо соленое или смешивали наперсток соли с наперстком воды и пили, говоря: "Суженый-ряженый, приди напои меня!") и мотив запирания-отпирания (девушка запирала на замок колодец во дворе, ведро с водой, а ключ клала под подушку: "Суженый-ряженый, приди ключа просить, коня напоить!"; мать или родственница запирали на замок косу девушки (символ девичества), ее рубаху, пояс, кровать) в традиционной культуре имеют достаточно прозрачную эротическую символику.
Гадание с веткой, взятой с девятой вехи ("Девятая веха, покажи жениха!"), или с поясом (им трижды хлестали о верею (воротный столб) чужого дома и каждый раз говорили: "Верея, верея, покажи моего жениха. Пояс, пояс, покажи мой суженой (свадебный) поезд"; когда ложились спать, пояс расстилали поперек постели и спали на нем) связаны с представлением о значимости "пограничных" пространственных объектов (веха, воротный столб) и мотивом дороги, по которой мимо этих объектов может проходить "суженый".
С идеей пути от дома девушки к дому жениха соотносится гадание с тараканом, который в обряде выступает в роли путеводителя: таракана, взятого в соседском доме клали под подушку и трижды говорили: "Таракан, таракан, своди меня к тем воротам, где суженый живет" или "Таракан, таракан, вези меня по городам, покажи, где суженый живет".
В гаданиях на сон, как и в других видах гаданий использовалось традиционное представление о магическом значении всего первого. Так, гадающая клала первый кусок от ужина под подушку и приглашала "суженого" на трапезу. Если девушке на Новый год случалось ночевать на новом месте, она перед сном говорила: "Сплю на новом месте, приснись жених невесте!"
Наутро гадающая вспоминала сон и толковала его. Чтобы сон не забылся, по народным представлениям, нельзя было, встав с постели, сразу же смотреть в окно. Чтобы сон, считающийся вещим, не сбылся, увидевшей его следовало до 12-ти часов дня пойти к колодцу и умыться водой из него, то есть "смыть сон".
Совместная трапеза во время престольных и заветных праздников, на Масленицу, а также при проведении Братчин и Свечи. Они могли быть семейными, родственными или для всех жителей деревни. В праздничном пиршестве обычно участвовали только мужчины и женщины, не утратившие работоспособности и возможности иметь детей. Трапеза устраивалась дома, на деревенской улице или на церковной площади. Существовал строгий, освященный традицией порядок размещения участников трапезы за столом и набор праздничных блюд.
Застолье
Застолье (столование) - совместное принятие пищи участниками праздника.
Застолья устраивались во время престольных, заветных праздников, в Масленицу, а также при проведении братчин и свечи. Они проводилось, в большинстве случаев, в каждом доме отдельно для приехавших в гости родственников. Однако в сельской местности и в небольших провинциальных городах могли организовываться и коллективные застолья, участниками которых становились все жители деревни, улицы или квартала, а также приглашенные ими на праздник гости.
Застолье могло проводиться в течение одного дня с небольшими промежутками для отдыха или продолжаться несколько дней с перерывом на сон. Оно начиналось после возвращения хозяев и гостей от обедни в православном храме, т.е. в час-два часа пополудни, и заканчивалось с закатом солнца. В праздничном пиршестве обычно принимали участие только женатые мужчины и женщины, не утратившие способности к работе и деторождению. Детям, дряхлым старикам, парням и девушкам за одним столом со взрослыми семейными людьми сидеть не полагалось. Нежелательность присутствия детей и стариков за праздничной трапезой объяснялась тем, что первые, в силу своего возраста, не могли воспринять всю ее значимость, сакральную ценность для людей, а вторые, также в силу возраста, не могли участвовать в радости и веселье, ибо обязаны были посвятить себя размышлениям о Боге, бренности всего земного и вечной жизни. Парни и девушки устраивали отдельное от взрослых семейных людей застолье для приехавшей с родителями на праздник молодежи.
Праздничные трапезы проводилось всегда за столом в доме или, в случае коллективного пиршества всех взрослых людей, на деревенской улице или площади около церкви. Устраивать их вне домов или за пределами деревни: на полях, лугах, пастбищах с угощением, разложенным на земле, не разрешалось. Принято было считать, что Бог, Божья Матерь, святые угодники позволяют принимать праздничную пищу и напитки только за столом, который на мифологическом уровне рассматривался как место Бога, его престол или как ладонь Бога, протянутая людям. Вкушение пищи за ним считалось поведением истинно христианским, а вкушение на земле - поведением языческим.
Порядок размещения гостей за столом был регламентирован и соотносился с половозрастным, семейным и социальным статусом прибывших в дом людей. "Красному гостю, красное место", "Всяк сверчок, знай свой шесток", - говорили русские люди.
Правила требовали, чтобы мужчины и женщины сидели во время пиршества за разными столами или по крайней мере по разные стороны одного стола. Стол для мужчин ставился в передней части избы под иконами, т.е. в месте, считавшемся парадным; для женщин - в менее престижной части жилого пространства около печи. В случае расположения за одним столом мужчины садились на лавки, а женщины напротив них на приставные скамьи или табуретки.
Застолье вел хозяин, которому полагалось самое почетное место: во главе стола на лавке под божницей с иконами. По сторонам от него садились старшие по возрасту мужчины. Самыми престижными считались места, расположенные рядом с хозяином по его правую руку. Менее почетными - по его левую руку в отдалении от хозяина. Женщины рассаживались за своим столом по статусу мужей.
Подачей пищи на стол занималась обычно хозяйка дома, ей могла помогать невестка или, в крайнем случае, дочь. Если гостей было много, а дом богатый, то для этой цели приглашались "подавальщицы".
Перед приходом гостей столы покрывались чистыми белыми скатертями - принимать пищу за "голым" столом считалось большим грехом. На стол ставилась солонка и кара - блюдо для несъедобных остатков еды, которые выносились по мере заполнения кары. На лавки выкладывались полотенца, которыми гости должны были прикрыть колени и использовать во время еды для втирания рук. Бросать кости, объедки на стол и под стол, вытирать руки о скатерть не полагалось. Это рассматривалось как проявление неуважения к Богу и как действие оскорбительное для хозяев.
Застолье начиналось всегда с раздачи гостям хлеба. Хозяин дома торжественно предлагал каждому по ломтю, а гость должен был принять его с почтением и благодарностью. Акт передачи хлеба символизировал гостеприимство дома, а гости в свою очередь, принимая его, демонстрировали уважение и любовь к хозяину и всей его семье.
Застолье проходило в два этапа или, как говорили русские крестьяне, в два стола. Первый стол назывался обед, второй - пирожное. Обед состоял обычно из семи - двенадцати блюд, называвшихся перемена, поставы, семиблюдки, которые подавались поочередно, один за другим, перемежаясь подачей хмельных напитков, квасов, морсов.
Основными обеденными блюдами были различного рода густые похлебки: лапша с курицей, толстые щи т.е. щи с добавлением круп и мяса, похлебки из картофеля с мясом или птицей, уха, жаркое из говядины, телятины, баранины, гусятины, холодец (студень), жареная рыба, яичница, каша, а также пироги.
Похлебки и жаркое обычно подавались в мисках - глубоких деревянных или глиняных глубоких сосудах на высоком поддоне; холодец, рыба, пироги - на мелких деревянных или металлических блюдах круглой или овальной формы с широким горизонтальным бортиком. На четырех гостей ставилась одна миска или одно блюдо. Для еды использовались деревянные ложки с глубоким черпаком, позволявшие гостю аккуратно зачерпнуть полужидкое кушанье и, не разлив его, пронести через стол. Кушанья, которые нельзя было положить на ложку, брались руками. Вилки в народном быту стали использоваться лишь в конце Х1Х - начале ХХ вв., хотя были известны русским уже в ХУ11 в.
Среди хмельных напитков, обязательно подававшихся на стол, главным считалось пиво. Кроме того предлагалась бражка, водка, медовуха, а в северных губерниях Европейской России в богатых домах и пьяные меды.
Хмельные напитки подавались каждому гостю в индивидуальных сосудах или в сосудах общих для всех сидевших за столом. Общими были ковшики и братины. Деревянными ковшиками пользовались, если пиво подавалось на стол в скобкаре - глубоком сосуде ладьевидной формы с двумя рукоятками. Они висели на бортиках скобкаря и могли быть использованы любым сидящим за столом гостем. После выпивки ковшик полагалось повесить на место. Братина, представлявшая собой деревянный или металлический сосуд шарообразной формы на невысоком поддоне с широкой горловиной, употреблялась при круговом питье медов, пива, медовухи, бражки. Гость, получив от хозяина братину, делал несколько глотков и передавал своему соседу, который передавал ее другому и т.д. по кругу.
Индивидуальной посудой для питья хмельных напитков служили чаши, чары, кубки, чарочки, рюмки. Первые три сосуда были сравнительно больших размеров, около литра, и употреблялись для питья легких хмельных напитков. Они делались из дерева или метала и отличались друг от друга формой. Чашей назывался глубокий, круглый в сечении иногда полусферический сосуд с широкой горловиной, изготовленный из металла или дерева. Чарой - низкая, круглая в сечении металлическая чаша с плоским дном и короткой ручкой. Кубком - сосуд цилиндрической формы на короткой ножке, опиравшейся на поддон.
Чарочки, рюмки употреблялись для питья крепких напитков, в основном водки и вмещали в себя не более 100 гр. или как говорили русские "один тоненький глоток". Чарочка представляла собой маленькую медную, оловянную или серебряную овальную или круглую в сечении чашечку с плоской ручкой, горизонтально припаянной к бортику. Рюмкой называлась чашечка на ножке, опирающейся на круглую в сечении подставку.
Для разливания напитков в индивидуальную посуду использовались ендовы, кумганы. Ендова - это невысокая металлические или деревянная чаша овальная или круглая в сечении, с рыльцем или носиком для слива жидкости. Некоторые из ендов имели короткую рукоятку, за которую было удобно держать сосуд с напитком, и крышку, скреплённую одним концом с её краем. Кумган - металлический сосуд с туловом в виде диска, поставленного на ребро, с короткой шейкой, расширявшейся кверху и закрывавшейся сферической крышкой. Вино разливали из длинного изогнутого носика, держа сосуд за ручку, соединявшую тулово с верхней частью шейки.
Во второй пирожный стол подавались сладкие пироги, разнообразные выпечные изделия: булочки, шанежки, калитки, ватрушки, пампушки, пряники, конфеты, орехи. Все это одновременно выкладывалось на блюдах на стол. К ним в глиняных кувшинах подавались квасы: хлебные, ягодные, медовые, морсы, а в северной и центральной России, в Сибири - чай или кофе (см. Чаепитие). После второго стола гости могли расходиться. Одни шли на улицу, где проходило гулянье, другие продолжали гульбу, третьи отправлялись спать.
Характерной чертой любого русского застолья было изобилие еды и хмельных напитков. Еда в больших количествах подавалась на стол: одно блюдо, сменяло другое. Хозяева старались накормить гостей так, чтобы они едва могли дойти до постели. Отказ от еды расценивался как неуважение к хозяевам. Питье же хмельных напитков составляло едва ли не главную часть праздничного застолья: пили перед началом застолья, при перемене каждого блюда, в перерыве между обедом и пирожным столом. Мужчины могли продолжать свой пир с хмельными напитками до самого утра. Во многих домах, особенно когда женщины выходили из-за стола, пиршество превращалось в яркую, ничем не сдерживаемую гульбу. Характерным ее моментом было провозглашение здравицы - многолетия каждому присутствовавшему мужчине, т.е. питья вина, водки, пива за его здоровье, здоровье его жены, детей, за его и их долголетие. Этот ритуал проводился очень торжественно. Хозяин дома наливал в братину вина, становился посредине пиршественного помещения и, подняв её вверх, произносил витиеватую, торжественную речь импровизационного характера за здоровье хозяина, затем за здоровье каждого из пирующих мужчин, начиная с самого почётного гостя. Все кричали "многие лета, многие лета" и поочередно, передавали братину по кругу от одного человека к другому. В некоторых домах братину давали каждому из гостей, заставляя выпить её целиком "на многие лета" пирующих родственников. В некоторых деревнях Русского Севера могли исполнять и различного рода рифмованные здравицы:
"За здоровье того,
Кто любит кого,
На погибель тому,
Кто завидует кому"
Обычай пить "заздравную чашу" был известен с Х1 в. и носил в древности название "чин чаши" и совершался обычно хозяином дома или особенно почётным гостем, в монастырях -игуменом, на царском пиру - митрополитом или патриархом.
За пиршественным столом питье было связано с пением. Преимущественное право петь имели мужчины. Их песенный репертуар был богат и очень разнообразен. Пение начиналось с исполнения старин, духовных стихов, псалмов, тропарей. В конце пиршества мужчины, разгоряченные выпитым и съеденным, заводили песни более "мужского" содержания: разбойничьи, удалые, "срамные". В перерывах между переменой блюд, в конце пиршества устраивались пляски.
Русские люди считали застолье необходимой и очень важной стороной праздника. Каждое село, каждая деревня считали за честь принять в этот день возможно большее количество гостей, напоить их, накормить и довольных отправить домой. Отказ близких или дальних родственников от участия в пиршестве рассматривался как тяжелое оскорбление не только для семьи, но и для всей деревни, а иногда воспринимался и как обида, нанесенная святому, в память которого устроен праздник.
Праздничная трапеза в русской деревне выполняла не столько утилитарную функцию утоления голода, сколько социальную. Присутствие в праздничный день за общим столом помогало выявить внутреннюю структуру родственного коллектива, утвердить благополучие, целостность семьи, закрепить родственные связи.
Кроме того застолью придавался глубокий символический смысл. Принято было считать, что оно устраивается не столько для людей, сколько для того святого, в честь которого проводится праздник. Такое восприятие праздничного пиршества имеет глубокие мифологические истоки. В славянской древности люди рассматривали пиры как жертвоприношение языческим Богам. Они начинались с того, что жрец, князь или какой-либо другой сакрально отмеченный человек, считавшийся воплощением божества, торжественно пил из кубка вино в честь божества и как бы вместе с ним, съедал немного предназначенной для божества пищи. Во время питья и еды он становился как бы божеством. Остальные участники пиршества, приобщаясь вслед за жрецом к хмельным напиткам и еде, также получали возможность достичь особого сакрально отмеченного состояния, позволявшего им слиться с божеством. Изобилие еды и хмельных напитков, веселье, пляски, эротические игры - все это считалось угодным божеству и пиршество естественно превращалось в шумную оргию.
С распространением христианства на Руси обычай устраивать пиры - жертвоприношения языческим богам принял христианизированные формы. Праздничная трапеза уже не рассматривалась как акт жертвоприношения. Она осмыслялась как застолье в честь того или иного святого угодника - покровителя деревни, городского квартала или улицы. Православная церковь требовала от людей благопристойности во время праздничного застолья, отказа от пьянства и обжорства. Однако, не смотря на все старания, превратить пиршество в чинное благопристойное действо церкви так и не удалось.
Обряд катания или кувыркания через голову, зимой- лежание, валяние или кувыркание на снегу или соломе. Обряд выполнялся группой девушек или женщин, сопровождался магическими заклинаниями.
Катание
Катание (кувыркание) по земле - обрядовое действие, проводившееся в разные периоды календарного года с аграрной и профилактически-медицинской целями.
Представляет собой акт прикосновения к земле путем перекатывания на спине с боку на бок, с надавливанием на землю тяжестью своего тела, либо путем кувыркания через голову. Катание и кувыркание в одних и тех же обрядах взаимозаменяемы, что говорит о их родственности в народном сознании.
Ареал распространения обряда ограничивается губерниями: Вятской (Уржумский у.), Нижегородской, Костромской, Вологодской, Ярославской, Новгородской, а также Владимирской, Московской, Смоленской, Калужской, Тульской, Орловской, Курской.
Среди обрядовых катаний (кувырканий) выделяются различные формы, к которым относят:
- катание крестьянами священника или дьякона во время Пасхальной недели (варианты: в Егорьев день, в Вознесение) после молебна на ржаном либо льняном поле, чтобы "снопы были такие же высокие и тяжелые", чтобы "хлеб или лен уродился высок и хорош" (Зеленин Д.К. 1999. С. 36 - 37). (Смоленская, Тверская, Калужская, Тульская, Курская, Рязанская, Саратовская губ.);
- катание либо кувыркание через голову с целью снять боль в спине во время жатвы при первом крике или наблюдении журавлей, скворцов, кукушки ("Журавль, журавль! У тебя шея колом, а у меня спина колесом!" - Балов А.В. 1901. № 4. С. 120), передавая таким образом боль в спине журавлиной шее, а гибкость последней забирая себе; при первой весенней песне жаворонка ("Тебе, жаворонок, петь, а моей спине не болеть!" - Костоловский И.В. 1916. Вып. 2-3. С. 41); при первом кваканье лягушек весною; при первом громе; с той же целью кувыркались через голову по земле в "средопостье" - Средокрестие Великого Поста, т.е. в среду на четвертой неделе поста, "когда и сам пост нарушается" (псковск.; Смиречанский В. 1871. С. 131); в Чистый Четверг; катались по ржаной полосе в Семик (ярославск.);
- катание крестьян по окончании пашни по вспаханной земле с целью хорошего урожая и возвращения силы: "Пашня, пашня! Хлебца нам дай, а силу нашу отдай" (иркутск.; Виноградов Г.С. 1918. С. 18).
Зимняя форма обряда включает в себя - лежание, валяние и кувыркание на рождественской соломе или снегу.
Близко к ним примыкают не календарные виды кувырканий: трехразовое кувыркание хозяйки нагишом в воротах дома до рассвета при переселении в новый дом, чтобы "род и плод в новом доме увеличивались" (новгородск.; Максимов С.В. 1994. С. 29); кувыркание оборотня через воткнутые в землю ножи, удар о землю сказочного героя при превращениях.
В особую группу следует отнести дожинальный обряд катания (кувыркания), который противопоставляется другим видам календарных катаний. Связано это с целями, которые преследуются при разных формах данного обряда.
Осенний обряд катания или кувыркания совершался обычно группой женщин и девушек - жниц, либо одной из них, выбранной для его совершения, как правило, после окончания жатвенных работ. Иногда обрядовое кувыркание происходило при зажинании: жницы кувыркались в избе или на полосе при выходе на работу (новгородск.). В некоторых случаях кувыркание начинало и заканчивало жатвенные работы.
Важным элементом дожинального обряда катания являлись определенного типа заговоры, имеющие свои характерные особенности и редко произносящиеся при других видах катаний (кувырканий). Выделяются следующие наиболее важные мотивы заговоров при кувыркании: просьба жниц о возвращении силы, обращенная к ниве, часто с уточнением, какая именно нива имеется в виду - ржаная или овсяная, озимая или яровая: "Нивушка - нивушка, дай мне силушку, на вторую нивушку!"; "Нивка - нивка, отдай мою силку, тебе лежать, а мне работать!" (Духовная культура Северного Белозерья. 1997. С. 119 - 120); "Жнивка, жнивка, отдай мою силку в кажду жилку, в каждый суставец" (ленинградск.; Земцовский И.И. 1970. С.44); "Овсяная жнива, подай мою силу на молоценье"; "Оржаная жнивка, дай на яровую жнивку силку!" (костромск.; Завойко Г.К. 1917. С. 16); предложение чего-либо взамен просимой силы: при дожине ярового поля и связывании последнего снопа, оставшийся последним пучок колосьев вырывается из земли и кидается за спину со словами: "Жниво, мое жниво, я тебя жала силу теряла, вот тебе жнивье, а мне отдай мою силу" (Костоловский И.В. 1901. С. 134), после чего происходит кувыркание жниц по полю (ярославск.); "Нивушка, матушка, отдай мне обратно мою силушку, а возьми себе мою бессилицу" (АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 344. Л. 8). (вологодск.); жалоба на утрату силы и объяснение жницей полю (здесь нива выступает как разумное существо) того, почему оно должно вернуть ей силу: кричат, катаясь, по сжатой полосе: "Нивка, нивка, отдай мою силку! Ну я тебя жала и силу потеряла! Жнивка, жнивка, отдай мою силу на яровинку, на овес, на гречиху, на конопельки! Чтоб мне постараться конопелек набраться!" (орловск.; Земцовский И.И.1970. С. 523); разъяснение относительно того, для чего именно сила необходима: на другую ниву - при переходе с полосы на полосу или озимой жатве; на яровую ниву - при озимой жатве: "Жнивушка, жнивушка! Ржаная жнивушка! Отдай мою силушку на яровую жнивку" (калужск.; АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. Д. 522. Л. 14); "Не боли моя спинушка, заживи на яровую жнивушку! Матушка, оржаная жнивушка, отдай мою силушку на яровую жнивушку!" (московск.; Зернова А.Б. 1932. С. 33); на целый ряд послежатвенных работ: "Овсяная жнивка, подай мою силу на перье, на мелье, на кривое веретено" (костромск.; Терновская О.А. 1979. С.116); "Жнивка, жнивка, отдай мою силку: на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено" (курск.; Некрылова А.Ф. 1991. С. 315); на долгую холодную зиму: "Ржаная жнивушка, отдай мне силушку на всю студеную зимушку!" (Духовная культура Северного Белозерья. 1997. С. 120). В последнем случае упоминание зимы обобщает все послежатвенные работы. Кроме того, сила нивы нужна: "на здоровье"; это редкий мотив в русских заговорах при кувыркании, отмеченный в Череповецком у. Новгородской губ.: трижды кувыркаясь на земле около завитой "бородки", старшая в семье женщина три раза произносила: "Николе борода, коню голова, пахарю коврижка, жнеюшке попышка, а хозяевам на доброе здоровье" (Герасимов М.К. 1900. С. 133 - 134). Пожелание ниве и скоту: "Нивка, нивка! Отдай мою силку: я по тебе ходила, силушку свою ронила. Тебе, нивушка, гной (навоз), лошадушкам лой (сало), а мне, рабе, доброе здоровье" (смоленск.; АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. Д. 1624. Л. 37); пожелание обильного урожая.
Как видно из приведенных выше заклинательных формул, осенняя форма обряда катания (кувыркания) имеет особое значение, направленное на возвращение потраченной при жатве силы, которая требуется у земли; тогда как в других видах обрядовых кувырканий более распространены иные цели: магическое оплодотворение земли (акт физического насилия над землей в виде прикосновения к ней) для получения богатого урожая льна и хлеба, т.е. требование плодородящей силы для растительности (аграрный мотив); предотвращение связанных с жатвой болезненных ощущений в спине и руках, т.е. выспрашивание у земли физической силы, здоровья и работоспособности и передача ей будущей боли (профилактически-медицинский мотив).
Известное с глубокой древности любимое русскими блюдо из зерна, крупы или муки, основной продукт питания каждой крестьянской семьи. Каша была как будничным так и праздничным блюдом, использовалась во многих семейных обрядах.
Каша
Каша - кушанье из сваренного или запаренного зерна, крупы, муки, одно из самых распространенных и любимых русскими людьми.
Во многих пословицах отмечается значение каши как основного продукта питания, главного блюда на крестьянском столе: "Каша - кормилица наша", "Русского мужика без каши не накормишь", "Без каши обед не в обед". Каша была известна с глубокой древности всем земледельческим народам. В русских письменных памятниках это слово встречается в документах конца Х11 в., однако при археологических раскопках находят горшки с остатками каш в слоях 1Х -Х вв. Слово "каша" происходит, по мнению лингвистов, от санскритского "каш", что означает дробить, тереть.
Каши приготавливались из ячменя, овса, ржи, пшеницы, проса, гречихи, риса на воде или молоке. Они могли быть сварены из цельного зерна, крупы - дробленого зерна или муки. При этом их готовили "крутыми", т.е. густыми, "размазнями" - полужидкими и в виде похлебок, заменявших супы. Каждый вид каши имел свое название, которое варьировалось по губерниям.
Каша, приготовленная из целых или раздробленных зерен ячменя называлась ячная, ячневая, житная, жито толченое, гуща, глазуха, перловка. Житной эта каша называлась в северных и среднерусских губерниях, где словом жито обозначался ячмень. Жито толченое, ячневая - каша, приготовленная из мелко дробленого зерна. Словом гуща в Новгородской, Псковской, Тверской губерниях называлась крутая ячменная каша из цельных зерен. Она была там столь популярна, что новгородцев на Руси даже называли "гущеедами". Термин "глазуха" употреблялся для обозначения каши, сваренной из ячменя с горохом. Горох в каше полностью не разваривался и на ее поверхности были видны "глаза" - горошины . Перловка - это каша, сваренная из цельных зерен, сизо-серый цвет которых и слегка продолговатая форма слегка напоминали "жемчужное зерно" - перл.
Каша из овса (овсяная каша, овсянка) могла вариться как из цельных так и раздробленных зерен. Она нравилась своей питательностью и быстротой приготовления. Ее можно было сварить на легком таганке, не растапливая русскую печь или плиту.
Ячменная и овсяная каши варились с глубокой древности по всей России как в деревнях, так и в городах и подавались, в основном, в будние дни.
Пшенная каша (просовая, белая - приготовленная из проса), была известна русским также давно как овсяная и ячменная. Слово пшено впервые упоминается в письменных документах Х1 в. Пшенная каша употреблялась как в будни, так и во время праздничного застолья.
Пшеница, превращенная в очень мелкую крупу, использовалась для изготовления манной каши. Слово манна - старославянское и восходит к греческому слову manna - пища. Она подавалась только детям и приготавливалась обычно на молоке.
Самой популярной кашей у русских была гречневая (грешновая, гречишная, гречнёвая, грешна) и уже в ХУ11в. считалась национальным русским кушаньем, хотя и появилась довольно поздно- в ХУ в.
Рисовая каша приготавливалась, в основном, в городах и то только с ХУ111 в., когда в Россию был привезен рис. В рацион питания крестьян она входила очень медленно и называлась каша из сорочинского пшена. В богатых домах ее использовали в качестве начинки для пирогов. Кроме того из нее с течением времени стали готовить кутью.
Наряду с кашами из цельных или дробленных зерен традиционными для русских были "мучные каши", т.е. каши из муки. Они назывались, обычно, мукаваши, мукавешки, муковинки, муковки. Некоторые из этих каш имели и специальные названия, в которых нашли свое отражение способы изготовления каши, ее консистенция, вид муки, использованный для изготовления: толокняха, (толокнушка, толоконник), соломат (саламат, саламата, саламаха), кулага (солодуха, киселица), гороховка, завариха, загуста (густяха, густушка) и т.п.
Толокняха приготавливалась из толокна, представлявшего собой ароматную, пушистую муку из овса. Толокно изготавливалось довольно своеобразно: овес в мешке опускался на сутки в речку, затем томился в печке, сушился, толокся в ступах и просеивался через сито. При изготовлении каши толокно заливалось водой и растиралось мутовкой, чтобы не было комков. Толокняха была с ХУ в. одним из самых употребительных народных кушаний.
Соломат - жидкая каша из ржаной, ячменной или пшеничной прожаренной муки, заваренной кипятком и распаренной в печи иногда с добавлением жира. Соломат - пища для русских давняя. Она упоминается уже в письменных источниках ХУ в. Слово же соломат заимствовано русскими из тюркских языков. Гороховка - каша из гороховой муки. Кулага - кушанье, приготовленное из ржаного солода - пророщенного и распаренного в печи зерна и ржаной муки. После варки в печи получалась сладковатая каша. Завариха - каша из любой муки, всыпаемая при варке в кипящую воду при непрерывном помешивании. Густиха - густая каша из ржаной муки.
Каши приготавливались в каждом доме как для будничной, так и для праздничной трапезы. Они могли употребляться с молоком, коровьим или растительным маслом, жиром, медовой сытой, квасом, ягодами, жареным луком и т.д. На праздничный стол ставили обычно три каши: пшенную, гречневую и ячменную.
Каша, древнейшее блюдо из зерна, использовалась и во многих обрядах. Наиболее ярко она выступала в обрядах жизненного цикла: родильно-крестильных, свадебных, погребально -поминальных. Однако и в обрядах годового цикла ее роль довольно велика. Ритуальную кашу варили в наиболее важные для людей дни: накануне Рождества и Васильева дня (см. Васильев вечер), в канун вербного воскресенья, в Духов день, когда справлялись именины Земли, в купальскую ночь, во время дожинок, в первый день молотьбы нового урожая, в осенний девичий праздник кузьминки и т.д. День св. Акулины-гречишницы считался даже днем каш.
Каша преподносилась Матери Земле, святым угодникам в надежде на благополучие и хорошие урожаи.
Ритуальное блюдо из зерна, муки, ягод, молока. Употреблялся в различных обрядах, выполнял функцию жертвенной пищи, был обязательным блюдом в дни общих поминовений усопших: Дмитровскую субботу и на Радуницу.
Кисель
Кисель - студенистое кушанье, приготовленное из зерна, муки, ягод, молока, повседневное и ритуальное блюдо.
В русской деревне различали белые кисели и красные кисели. Белый кисель изготавливался из овсяной муки или из овсяной цежи, т.е. воды, настоянной на овсе. Иногда использовалась гречневая, ржаная, гороховая мука. Главной особенностью такого киселя было то, что он изготавливался с помощью закваски и был кисловатым на вкус. Для приготовления киселя в горшок с цежей или мукой, разболтанной в теплой воде, опускались корки ржаного хлеба или остатки ржаного теста, после чего горшок накрывался холщовой тканью и ставился в теплое место. После скисания жидкость уваривалась на огне до нужной консистенции. Кисель мог быть очень густым, таким, что его можно было резать ножом или жидким. Жидкий кисель ели горячим с постным или коровьим маслом, патокой, медовой сытой, густой - холодным с молоком , квасом, медовой сытой.
Красный кисель - это кисель из клюквы или других ягод, сваренный с крахмалом. Он появился в русском народном быту довольно поздно, вероятно в ХХ в. вместе с распространением картофеля.
Кисель употреблялся в различных обрядах, выполняя функцию жертвенной пищи. Киселем кормили в ночь под Рождество Коляду (см. Колядование, Кликанье Мороза). Кроме того он обязательно приготавливался в дни общих поминовений по всем усопшим: в Дмитриевскую субботу (суббота перед днем Дмитрия Салунского 26 октября/3 ноября) и в Радуницу (вторник на Фоминой неделе первая неделя после пасхальной недели).
Обрядовое печенье из пшеничной или ржаной муки. В разных губерниях выпекали на Рождество, Крещение, Благовещенье, на Чистый четверг, Средокрестие, Вознесение, Семик.
Козули
Козули (калядашки, каракульки, катушки, козульки, коньки, копытца, коровки, коровушки, крендельки, овсеньки) - обрядовое печенье из "белой" (пшеничной) или "черной" (ржаной) муки, чаще всего в форме коров, овец, лошадей. В северно-русских губерниях были распространены также изображения оленей с рогами и птиц-уточек; в Сибири наряду с изображениями домашних животных из теста делали еще фигурку пастуха. Нижегородские "каракульки" представляли собой нечто вроде баранок или кренделей.
Наиболее распространенный способ изготовления фигурок из теста - выпекание в печи. Однако еще в 1930-е годы встречался более архаичный способ - варка теста: вылепленную фигурку опускали на несколько минут в кипящую воду, отчего форма закреплялась, и лишь потом фигурку ставили в печь. При таком способе печенье практически не изменяло свою первоначальную форму.
По большей части козули известны как рождественское или новогоднее печенье. Их изготовление нередко было приурочено к первому дню Рождества, но в некоторых местных традициях, например, в Архангельской губ., козули начинали печь с 21 ноября по ст.ст., а в ряде волостей Московской губ. фигурки из теста "коньки" пекли в Крещение.
Подобное печенье не являлось принадлежностью только святочных обрядов. На Благовещение и Чистый четверг в Воронежской губ. изготавливали "копытца" и "катушки", просто шарики из теста. В форме крестов и лесенок пекли печенье в Средокрестие и Вознесение; изображения птиц - "жаворонков" - к празднику встречи весны. Под названием "козуль" известны круглые лепешки с яйцами в виде венков; в Костромской губ. их изготавливали для девушек к Семику.
В ХIХ - начале ХХ вв. использование козуль в святочной обрядности имело разнообразную направленность. В значительном количестве этнографических записей этого времени указывается, что козули скармливали домашним животным, а также использовали в качестве дара-угощения для участников обходных обрядов (Славление Христа, Колядование): "В первый день Рождества пекутся из теста фигуры баранов и коров. Часть этих фигур раздается колядующим, а часть остается скотине, причем корова получает одну фигурку коровы, а овце даются две-три, т.е. каждое животное получает столько фигур, сколько может принести приплоду. Во Внукове в первый день Рождества печется ряд мелких коров, одна большая фигура коровы и две большие фигуры овец. Эти большие фигуры хозяйка хранит до Крещения, в Крещение же после водосвятия размачивает в святой воде фигурки и раздает скоту" (Зернова А.Б., 1932, с.37). В Синьковской волости Московской губ. испекаемых в Крещение "коньков" раздавали ребятишкам, которые бегали по избам и просили: "Подайте конька, золотого гребенька", - но обязательно оставляли дома столько "коньков", сколько в хозяйстве было лошадей; после водосвятия печенье, смоченное святой водой, также скармливали лошадям. В Архангельской губ. ржаные козули, наряду с калачами, витушками, пряниками и под., использовали как христославное (см. Славление Христа); в Нижегородской губ. "каракульки" подавали "таусенщикам"-колядовщикам.
Отмеченные в этнографических записях применения козуль - дарение колядовщикам и скармливание скоту - породили в отечественной науке два взгляда на значение этого печенья в святочной обрядности. Первый принадлежит Н.Ф. Сумцову (1885), В.И. Чичерову (1957), Л.Н. Виноградовой (1982), по мнению которых, изготовление фигурок животных из теста является пережитком жертвенных обрядов, причем тесто заменило собой жертвенное животное; получателем жертвенной пищи являются колядовщики, выступающие в функции посредников между двумя "мирами" и "передающие" специальную ритуальную пищу "умершим родственникам, которые воспринимались как опекуны семьи, способные повлиять на урожайность полей, благополучие хозяйства и на счастливый приплод скота" (Виноградова Л.Н., 1982, с.147). Обращаясь к родственным русской восточно- и западно-славянским традициям, Л.Н. Виноградова сопоставляет адресатов святочного обрядового хлеба и видит связь между ними как явлениями одного семантического ряда; исследовательница отмечает также возможность взаимозаменяемости ролей ритуального просителя и скота, что определяет использование обрядового печенья в качестве дара как первичное по сравнению со скармливанием его скоту. В этом плане к козулям примыкают другие разнообразные изделия из теста, изготовляемые для колядовщиков: блины во Владимирской губ., саратовские лепешки "калядашки" и поволжские "овсеньки", пироги - повсеместно. В совпадении названий некоторых рождественских выпечных изделий с названиями ритуалов ("овсеньки" - "овсеньканье", "калядашки" - "колядование") Л.Н. Виноградова видит предназначенность подобных печений именно для обрядов обходного характера.
Сторонниками иной концепции являются Д.К. Зеленин ("Это не замена жертвенного животного его изображением, а магический прообраз будущего приплода" - Зеленин Д.К., 1991, с.401) и В.Я. Пропп, также трактующий скармливание козуль скоту как типичный продуцирующий обряд, т.е. "явный магический прием создания приплода" (Пропп В.Я., 1995, с.39). Эта точка зрения опирается на соответствующие конкретные объяснения по этому поводу в зафиксированном этнографическом материале (см. выше) и на идею о продуцирующей силе любых видов ритуальной пищи. По мысли же В.И.Чичерова и Л.Н. Виноградовой, приплод скота и благополучие в хозяйстве в широком смысле обусловливаются волей колядовщиков, наделенных, по народным представлениям, магической силой: если "гости" удовлетворены дарами, то и в хозяйстве все будет хорошо.
Помимо отмеченных двух форм использования козуль, в некоторых местных традициях одну из испеченных фигурок клали в сенях над входными воротами во двор с целью, чтобы скот лучше плодился и чтобы домашние животные летом сами возвращались домой, не терялись.
В качестве подарка-гостинца обрядовое печенье типа козуль могли дарить детям в сибирской традиции, родственникам (в Архангельской губ. фигурки животных "выставлялись на окна для показа проходящим, на столе они с утра красовались для семейства и уже вечером рассылались в подарок родным" - Сахаров И.П., 1885, с.156-157); в Новогородской губ. "коровушек", испеченных к Рождеству, девушки дарили парням.
Как и другие виды обрядовой пищи (кутья, кесаретский поросенок, блины), козули использовали в гаданиях на Святках: "Под Новый год девушка клала "козульку" (печенье) на пол и выпускала петуха. Если петух нес козульку под большой угол, то девушка в этом году замуж не выйдет, а если в сени - выйдет" (Лаврентьева Л.С., 1990, с.13-14).
Торжественное церковное шествие с иконами, крестами, хоругвями и другими святынями, с чтением молитв. Считалось, что крестный ход несет собой особую благодать и целебную силу, а участие в нем избавляло человека от грехов.
