Жизнь каждого человека в каком-то смысле - травма. Все мы находимся в движении и в этом движении сталкиваемся с миром и это изменяет, а порой разрушает наши физические, психологические, социальные границы. В жизни каждого происходят различные травматические события (смерть и болезни близких, телесные недуги, потери, случаи физического и душевного насилия, материальные кризисы и др.), которые зачастую не зависят от нашего сознательного контроля. Иными словами, даже если на некоторые из них мы можем повлиять, мы не управляем ими всецело. В своем существовании мы тесно связанны с общественными процессами, семьей, окружением, собственной человеческой природой и тем естеством, землей на которой мы живем и законами этого мира. Многие из процессов в которых мы находимся - травматичны для нас и это далеко не всегда можно предсказать и изменить. В этом смысле травма неизбежна. А это значит вопрос не столько в том, как прожить эту жизнь совсем без травм и потрясений. Тут не все от нас зависит. А прежде всего в том, как остаться живым во многих смыслах, развиваться, находить в себе силы и вдохновение присутствовать в этом мире и воплощать то, что важно, имея опыт и последствия травматических событий.

«Жизнь требует движения» - утверждал Аристотель. «Движение - кладовая жизни» – писал Плутарх. И в этом движении мы напарываемся порой на то, чего совсем не ожидаем. Это ранит и приводит к потерям. Реакция на утрату чего-то важного - замирание, остановка движения, уменьшение подвижности, гибкости, активности на самых разных уровнях. Это защитная реакция. Организм не принимает произошедшие изменения, замораживает многие процессы, в попытках максимально удержать ситуацию в привычных рамках. Как первичный шок - это абсолютно естественно и даже необходимо. Сложность в том, что по прошествии шока человек в различных зонах, сферах жизни остается замершим, слабо подвижным, пассивным. Это противоречит жизни, природе человека, которая предполагает движение, активный обмен с окружающим миром. Паскаль говорил «Суть человеческого естества - в движении. Полный покой означает смерть». Значит основная задача в работе с последствиями травмы - возвращение человеку подвижности, активности, гибкости и здоровой агрессивности (в смысле способности воздействовать на этот мир, преобразуя, изменяя то, что важно). Это универсальная задача для работы с последствиями практически для любой травмы.

В своих заметках я опираюсь, прежде всего, на свой опыт переживания последствий травмы. После перелома позвоночника в поясничном отделе подвывиха в грудном я получил вялый паралич нижних конечностей. Это означало, что какие-то движения в ногах есть, но они были изначально недостаточные для ходьбы. Поэтому, с одной стороны, я почти сразу понимал (но не осознавал в полной мере), что ходить я буду и встала задача восстановления этой функции. С другой, я узнал, что ходить как раньше, к сожалению, мне не светит. И поэтому встала задача компенсации этого недостатка, развитие других навыков, например, дипломатии. Ведь в сложных ситуациях раньше всегда можно было убежать, по крайней мере, или легко набрать дистанцию, да и зависел меньше от людей. А сейчас только искусство диалога помогает мне сохранить важные связи и набрать дистанцию с нежелательным собеседником.

Сложность в том, что вместе с вялым параличом физическим наступает и паралич душевный, духовный, интеллектуальный. Видя реальность, которая сильно не соответствует твоим ожиданиям, переживаешь много ужаса, отчаяния и злости. Это очень болезненные переживания. Поэтому делаешь вид, что ничего не проживаешь. А игнорирование переживаний - лучший способ поддерживать душевный паралич. Заметить их - значит испытать боль, а боль помимо всего прочего заставляет шевелиться душевно (проживать, делиться с близкими, переживать близость), физически и интеллектуально, искать подходящие формы обращения с этой болью. Думаю, что с этим, в числе прочего, связан распространенный феномен "застрявания" в возрасте травмы. Многие травматики делились со мной, что их психологическое взросление не происходит. То есть, если человек был до травмы студентом, то и через пять лет переживает себя как студента. При чем у некоторых это выражается и физиологически и в поведении, привычках, реакциях, способах разрешать трудности.

Это еще пол беды. Регресс в отношениях с миром периодически происходит к более ранним формам реакций: подростковым и детским. Дело в том, что в следствии травмы неизбежно рано или поздно возникает выученная беспомощность. Одними из первых этот феномен исследовали и описали 1976 году психологи Эллен Джейн Лангер и Джудит Роден. Они доказали, что выученная беспомощность возникает прежде всего в ситуации, когда человек перестает активно воздействовать на этот мир, свое окружение, когда он теряет возможность, или желание осознанно, самостоятельно и ответственно делать выбор, принимать жизненные решения. По своему опыту знаю, что выученная беспомощность приходит как наваждение, заметить и преодолеть ее сложно, поскольку социум неосознанно поддерживает её в человеке. Это происходит, по моему мнению, в следствии жалости, основанной на страхе при виде человека с последствием травмы (не путайте с жалостью, основанной на любви, в этом случае близкий не потолкает слабостям, а помогает где требуется, а где нет, фрустрирует пассивность). Страх тут имеет два основания:

1. Человек не знает, что происходит и как обращаться с человеком в кресле-коляске, к примеру. Каковы его реальные возможности, потребности. И тогда проще сделать за него, помочь даже если не просят, максимально обезопасить травматика от этого мира и опыта.

2. Второе основание - это страх за себя. Когда видишь пострадавшего человека невольно начинаешь «примерять» его образ на себя. Это пугает, иногда даже появляется чувство вины, мол я такой здоровый, а ты нет. И тогда человек начинает зарабатывать себе "хорошую карму", создавая безоблачные условия для травматика.

С другой стороны, будучи травматиком, автоматически сам замыкаешься и перестаешь исследовать, экспериментировать, делать не то что на максимум, а даже не на оптимум своих возможностей. Конечно, ведь тем, кто не так обделен проще что-то дается и тогда лучше, чтоб он сделал, чем мне шевелиться. В этом сквозит обида на мир, окружение, которая помогает в попытках избегать ответственности за собственные изломы и поражения. Всегда кажется проще наказывать этот мир за руины своих ожиданий, чем день за днем заботиться о своем дальнейшем движении, развитии и благополучии. Только в момент мести редко понимаешь, что она не избавляет тебя от ответственности, зато создает еще больший фон напряжения вокруг тебя.

Привычка к пассивному ожиданию формируется, можно сказать, на животном уровне. Это наглядно показали эксперименты Мартина Селигмана с собаками. Собак в клетках били разрядом тока. Пес из первой группы собак мог выключить подачу тока для себя и пса из второй группы, второй не имел такой возможности. Потом обе группы помещали в клетки, где зону тока можно легко покинуть, перепрыгнув небольшую перегородку. Первая группа с легкостью находила и преодолевала эту преграду. А вторая нет, полагая, что от их действий и активности ничего не измениться. Думаю, этот опыт похож на то, что происходит в семье после серьезной операции одного из членов. В случае перелома позвоночника человек с повреждением спинного мозга длительно находиться в постели и нуждается в уходе, помощи даже в элементарных нуждах. Часто ответственность за решение, выбор и многие действия по уходу берут на себя близкие, родственники. Постепенно организм восстанавливается, а выученная беспомощность остается, в чем-то похожая на ту, что формировалась у второй группы собак. А у родственников наоборот появляется тревожная привычка делать все за человека. Сложной, но важной становиться способность отпускать, делегировать.

Власть и свобода для чего-либо важного всегда тесно связанна с ответственностью. И если ты перестаешь делать то, что на самом деле можешь, быть равным себе в своем развитии, то тут же теряешь власть над своей жизнью, авторитет окружения и самоуважение, становишься все более беспомощным и зависимым. Основная реакция на это - злость. А способы обращения с ней различны.

Детский способ - это нагружать окружение долгами. При этом человек полон злостных претензий к окружению. Все должны выказывать какое-то особое отношение, расположение, ходить вокруг "плачущего дитя" на "цыпочках". А когда нагружаешь людей больше чем возвращаешь, берешь больше чем даешь, как на это реагируют? Правильно, это чертовски бесит. И люди рано или поздно начинают это явно или неявно возвращать, ворчать, возмущаться. В лучшем случае открыто и аргументированно показывать свое несогласие, в худшем косвенно. Можно конечно пытаться это регулировать истериками. И, быть может, на это даже поведутся, но это всегда заход на второй круг. Потому что раздражение и напряжение в окружении будет только расти. Часто люди в креслах-колясках вместо того, чтобы развивать в себе деликатность и дипломатичность становятся более наглыми в поведении, порой развязанными. Бесконечно качают права, повсеместно пытаясь избежать ответственности. Я не говорю тут о тех, кто, опираясь на гражданскую позицию, отстаивает соблюдение юридических прав инвалидов, решения вопросов доступной среды, лечения, соц. реабилитации и т.д. Это активная и ответственная позиция. Я скорее о таких бытовых "наполеонах", которые регулярно устраивают историки, терроризируя близких. Этим поведением они сами все больше вязнут в зависимых отношениях.

Подростковый способ обращения со злостью - демонстративный, аутоагрессивный. Видя сложность устройства этого мира, как тут не просто занять какое-то «место под солнцем», болезненно переживая зависимость от старших, подросток демонстративно напивается, принимает наркотики, безрассудно рискует (например, в различных экстремальных ситуациях). Он направляет энергию, которая появляется в связи с несогласием с тем положением, которое он занимает на самого себя, в попытках "почувствовать жизнь" через ощущения себя на грани, доведения себя до пределов (например, алкогольной интоксикации). На самом деле это тоже всегда послание к миру, родителям, окружению, попытка продемонстрировать свою независимость и волю. Хотя на самом деле зачастую такой способ делает человека ещё более зависимым, он теряет власть над своей жизнью. Поскольку разгребают последствия его действий (алкогольного опьянения, травм, финансовых потерь и тд) родители, близкие. А тут, как говориться кто платит, тот и музыку заказывает. После травмы велик соблазн вести себя как подросток, демонстрируя всемогущество, пряча за ним свою беспомощность, растерянность и страх перед новыми задачами, боль утраты прошлых возможностей. Требуется достаточно много усилий, любви к своей жизни и уважения к окружению, чтобы зрело обращаться со своей злостью. Люди с инвалидностью, в попытках обойтись с собственным злобным бессилием ведут себя, как подростки. Стоит хоть раз побывать в так называемой "спинальной Мекке" городе-курорте Саки и обратить внимание, как много людей в креслах-колясках алкоголизируются, истерят и конфликтуют. Это зрелище возмущает, вызывает много раздражения и отвращения. Конечно, я не говорю о всех колясочниках в этом месте, многие напротив достойны восхищения и стали для меня хорошим примером творческого приспособления, достойной жизни после травмы.

Какой же вариант зрелого обращения со злостью? Это вариант, который предполагает продуктивный контакт со средой, рост и развитие личности. Если реакцией личности на формирующуюся выученную беспомощность является несогласие, протест и желание большей автономии, то разумней не пытаться контролировать мир истериками и детскими претензиями, а двигаться в сторону собственной самостоятельности. Это требует достаточно много усилий, даже в том, чтобы преодолеть адаптивный механизм замирания. Приходится лицом к лицу сталкиваться со своими ограничениями. Это болезненно. Но, как писала Лора Перлз, только признавая естественные ограничения мы способны на развитие. Также вариант активный и самостоятельный требует каждодневной творческой работы - поиска возможностей. Не постоянных попыток наказать мир за то, что он в чем-то сильнее, а поиск и развитие своих сильных сторон, ответственного обхождения и признания своих слабостей. Это сложно, даже страшно, по-своему. Приходится раз за разом сталкиваться с собственными "минами" - местами где мы скорее склонны к самоуничтожению, или войне с окружением, чем к обмену. Но, вместе с тем, это путь важных открытий, развития самоуважения и прочных связей с миром. Поскольку, если ты в чем-то становишься силен и тянешься к обмену с миром, а не находишься в состоянии постоянной конфронтации, то становишься востребованным. Однажды я спросил коллегу, раздражают ли его мои ограничения в физических возможностях? То, что я прошу помогать преодолеть мне лестницу, закинуть кресло-коляску в машину и т.д. Он ответил, что неудобство конечно есть, и оно раздражает, но когда я достаточно активно и продуктивный вкладываюсь в дело, то это замечается намного меньше, а порой и вовсе становиться незаметно.

В своем восстановлении после травмы я выделил три периода, которые переживал в первые полтора года. Первый период был полон идей, о том, что последствия травмы очень быстро пройдут, и я восстановлюсь в короткий срок физически, психологически и социально. Это помогало не замечать ужаса больничной жизни, операций, серьезных потерь, а также придавало сил для тренировок лфк (лечебной физкультуры), которая необходима в восстановлении после моей травмы. Я постоянно ставил себе все новые сроки. Вот сейчас, через три недели все наладиться... Нужен месяц и будут серьезные подвижки... Хм, через пару месяцев будут сдвиги... Так я кормил себя завтраками, пока не понял, что влип серьезно. Сломаться легко, а восстанавливаться очень сложно. Это требует ежедневных усилий, внимания к себе, шагам в зону дискомфорта и бессилия! В профессиональной сфере были похожие процессы. Сначала коллеги меня жалели и делали много поблажек, но потом постепенно стали с меня спрашивать соответственно моему профессиональному уровню. Ну и в личной жизни было нечто аналогичное. Моя девушка отошла от шока и у нее появились вопросы ко мне как к мужчине. Когда я столкнулся с тем, что задач много и быстро похоже они не разрешатся, требуют много усилий начался второй период - депрессия. Я был полон отчаяния, мрачных мыслей, суицидальных настроений. Мой супервизор сказал, что я переживаю состояние, которое можно назвать "сумрак души". Я стал мало заниматься лфк, хмуро размышлял: а что толку стараться, если ходить как раньше я уже не буду? Меньше уделял внимания здоровью, скорее формально заботился о себе, для галочки, чем искренне. От чего тело стало болеть. Ноги постоянно стонали, как бы напоминая: посмотри, мы есть! Я почти перестал вставать. В работе тоже скорее закрывал и «торпедировал» проекты, не начинал новые, хоронил старые. Почти не замечая этого, я был в постоянном раздражении, требовал к себе много внимания и какого-то особого отношения. Сам мало замечал, что вокруг у людей есть тоже сложности и каждый решает свои проблемы. Я спрятался от жизненных задач за своей трагедией, объясняя ей собственное бездействие и пассивную агрессию. Чуть позже у меня появилось словосочетание: "спрятался за коляску". Оно означает то, что человек уходит от диалога или конфликта, прикрываясь чем-либо, что оправдывает его проступки. В жизни люди в качестве такой коляски используют самые разные вещи, которые, как им кажется, объясняют все их беды (например, экономические и семейные кризисы, несправедливых политиков, "плохих" родителей, трудное детство и пр.)

Третий период я назвал периодом вдохновения. Я пережил разочарование, связанное с тем, что многие последствия моей травмы не разрешатся в одночасье. А какие-то останутся со мной на всю жизнь. Между тем стало понятно, что есть только две дороги: дорога к жизни (вдохновению, росту и развитию, обмену с миром, своей силе) и дорога к смерти (изоляции, войне с миром, регрессу, подавлению, саморазрушению, замиранию и заморожености). И похоже тянет меня больше к жизни, потому что в ней я вижу больше красоты, любопытства, загадки, которую очень хочется разгадывать, даже если окончательного ответа не находишь. Как сказал мой личный психолог: «жизнь стоит того, чтобы ее прожить». Но с другой стороны есть пословица: «жизнь прожить, не поле перейти». И тут не стоит ждать быстрых достижений. Вообще современная западная культура больше ориентирована на достижения, чем на процесс. Это делает нас мелочными, мы спешим получить быструю выгоду, теряя в большем. Мне стало ясно, что даже если я не буду ходить как раньше, стремление к ходьбе и реализации своего реабилитационного потенциала – это уже большое и достойное дело. За свои ежедневные занятия и постепенное обретение силы и подвижности тела, пусть даже очень далекую от нормы, я могу себя уважать. Мне вдруг открылось, что в работе я занимаюсь очень сложной сферой - психологией. Тут у людей больше вопросов, чем внятных ответов. И поиск моментальных, дешевых решений может быть даже опасен. Между тем сами вопросы и то, что я их для себя ставлю, а не открещиваюсь быстрыми рецептами, дорогого стоят. У меня появилось много уважения к опыту коллег, я понял, то что они имеют получено большим трудом, за этим стоит большой объем работы. При этом, они не впадают в гордыню, а находятся в пути и постоянном развитии, мне есть чему у них поучиться. И за то, что учусь я тоже могу себя уважать, даже если то дело, которое осваиваю не принесет быстрых денег и славы. Я обнаружил в себе много благодарности к близким, за то, что они самоотверженно заботились обо мне в ранний период после травмы. Но дальше многое я способен делать сам и пусть я не обрету моментальной независимости, но движение в сторону большей самостоятельности само по себе прекрасно! Поскольку оно, как минимум, разгружает близких, позволяя им заняться своей жизнью. А в чем-то я и сам могу о них позаботиться.

Вахрамеев Владимир Евгеньевич