1. Мишель.
Зазвонил будильник. Мишель открыл глаза. Солнце, поднявшись над горизонтом лишь на половину, лукаво смотрело на него сквозь щели портьер. Он встал с постели, потянулся, взял в руки гантели. Утренний прохладный воздух бодрил. До самых морозов Мишель спал с открытым окном Вопреки распространённому мнению о физической немощи учёных, он скорее был похож на Апполона. Мощный торс, красивое тело. Глядя на него можно было принять его за бодибилдера, или ещё какого-либо спортсмена, но уж никак не за профессора биологии. Гантели давно вошли в его ритм жизни и стали неотъемлемой частью расписания. Он легко и быстро выполнял привычные упражнения, думая о предстоящей лекции. С некоторых пор выступления и лекции стали его любимым делом. Он пытался как-то вспомнить когда и почему он полюбил публичные выступления. Наверное это случилось тогда когда он приехал с Тибета. Пять лет отшельнической жизни пробудили в нём жажду публичности. Он хотел передать людям то, что сам постиг за свою нелёгкую жизнь.
Почему-то вспомнил о маме. Его мама была героической женщиной. Она была единственной дочерью в семье биологов. Для неё не существовало выбора профессии - уже много поколений все её предки были учёными. Закончив среднюю школу в Ленинграде она поступила на биологический факультет, одновременно работая лаборанткой в Институте Бехтерева. Семья жила в достатке, но было заведено - осваивать профессию с самых низов. Она успела закончить четыре курса......................Война. Война сорвала все планы. Наотрез отказавшись эвакуироваться Нина Павловна осталась работать в госпитале, который был организован в Бехтеревке. Будучи на военной службе она получала приличный по меркам блокады паёк. Однако будучи девушкой энергичной и всё принимая близко к сердцу Ниночка сильно ослабла и похудела за время блокады. При всём при том она ещё и вела научную работу. Конечно научной эту работу можно было назвать с трудом - Нина просто вела наблюдения за крысами во время блокады. Все наблюдения она тщательно записывала в тетради. К концу блокады таких тетрадей было восемь штук. Это был очень интересный материал. Когда закончилась вторая тетрадь Нина поняла что её работа уже претендует на уровень диссертации.........................Да кому это сейчас нужно? Тем не менее - с тетрадями она не расставалась. С детства привыкнув к порядку она ничего не делала просто так, ничего не делала впустую. По окончанию блокады, уезжая из Ленинграда, Нина аккуратно перевязала тетради верёвочкой и увезла с собой. Её отец, работая в войну в Москве, сильно переживал о дочери. Встретив её в 1944, ещё до окончания войны, он добился чтобы она поехала учиться в Англию. Закончив университет Ньюкасла с отличием Нина получила приглашение в один из французских университетов. Посоветовавшись с отцом она приняла приглашение и на три года уехала во Францию. Франция очаровала её. Очень быстро она сделала карьеру в университете. Мечтала уехать домой......................Но вдруг влюбилась. Влюбилась в молодого профессора. А так как всё она делала в полную силу - встал вопрос о том что делать дальше. Когда девушке 28 и карьера уже сделана - что же остаётся? Конечно же любовь пересилила все остальные мысли и идеи. В конце концов Нина приняла французское гражданство и осталась в Париже навсегда. А через три года родился Миша..................Мишель как говорят во Франции. Будучи биологом Нина понимала что организм её ослаблен. Несмотря на желание иметь детей, она к материнству подошла как настоящий учёный - написала себе двухгодовую программу подготовки. Восстановив организм она родила здорового мальчика.
Теперь этот "мальчик" махал гантелями и с благодарностью вспоминал свою маму. Вспоминал школу. Вспоминал как в восемь лет мама подарила ему крысу и столько интересного о ней рассказала, что Мишель заявил что будет только биологом, изучающим крыс. Детский максимализм перерос в увлечение. Увлечение незаметно переросло в профессию. Теперь, когда ему было около пятидесяти, он считался лучшим специалистом по грызунам. Если добавить к этому его искрящийся юмор и умение увлекать других, то станет понятным почему его лекции всегда идут с огромным успехом. Но он никогда не почивал на лаврах. Его лекции всегда были свежими. Никогда он не читал с бумаги, всё проходило живо и открыто. Это импонировало публике. Его научные работы были признаны почти всеми большими учёными. Его умение говорить с людьми давало возможность легко находить друзей и убеждать оппонентов.
Мишель положил гантели. Двадцать минут утренней зарядки прошли как всегда - легко и радостно. Машинально он посчитал пульс. Всё было в норме. Он пошёл на кухню. Приготовил чай и бутерброд. Обычно это делала жена. Но сейчас её небыло - Мишель отправил её с детьми отдохнуть к морю. Будучи человеком самодостаточным, он не страдал от одиночества, хоть жену и детей очень любил. Зелёный чай всегда напоминал ему годы, проведённые на Тибете. Достигнув в жизни многого уже к тридцати годам, он вдруг ощутил непонятное желание. Хотелось куда-то уехать, уединиться, никого не видеть. Выяснение причин привело его к изучению книг Блаватской, средневековых философов. В конце концов он решил бросить всё и посвятить себя чему-то более значительному, чем карьера. Результатом стало пятилетнее отшельничество и постижение глубин собственного сознания. Вернулся он тоже вовремя, в самый разгар интереса к Тибету. Первые его лекции были скорее познавательными чем научными. Однако Мишель был тем человеком, которого интересно слушать по любому вопросу. Целый год его лекции шли на ура. Паралельно он написал книгу о Тибете. Книга была уже скорее научной. В ней он описал флору и фауну, климатические зоны и приспособление всего живого к условиям высокогорья. Книга переиздавалась три раза и принесла Мишелю доход, позволяющий не думать о куске хлеба. Однако он не собирался останавливаться. Он пользовался деньгами, хотя никогда не питал к ним слабость. Много отдавал на благотворительность, много тратил на исследования. Его можно было соблазнить интересной работой, но никак не деньгами. Жизнь текла легко и свободно.
Мишель допил чай. Походил по комнате минут пять - привычка с Тибета - ходить после любой еды. Одел куртку и вышел из дома. Машина стояла в подземном паркинге, так что даже не нужно было выходить на улицу. Завёл двигатель,и, дав ему прогреться, поехал в медицинский колледж. Именно там будет сегодня его лекция о крысах. Казалось бы - ну что можно говорить о крысах три часа подряд? Однако - крысы это его конёк. О них он мог говорить сутки. Одна из них сидела в клетке на заднем сидении. Он оглянулся назад. Крыса сидела спокойно. Она уже привыкла быть наглядным экспонатом и не выказывала никакого беспокойства.
Аудитория, как всегда, была набита до отказа. Под аплодисменты Мишель взошёл на трибуну. Поставив клетку с крысой возле микрофона, он, выдержав паузу, начал читать наизусть давно знакомые строки:
"Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза, и движения подобные человеческим и даже не уступающие человеку, — как его полный, хотя и не настоящий образ. Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им.
Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют все в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землей».
Мишель выдержал паузу, давая слушателям насладится страхом.
- Я прочитал Вам отрывок из книги Эрта Эртруса: «Кладовая крысиного короля». Вот ещё один отрывок:
Я слышал смех, возгласы, передвигание стульев, неразборчивые отрывки бесед, спокойный гул нижних дверей. Уверенно звенела посуда; кашель, сморкание, цепь легких и тяжелых шагов и мелодические лукавые интонации, — да, это был банкет, бал, собрание, гости, юбилей — что угодно, но не прежняя холодная и громадная пустота с застоявшимся в пыли эхом. Люстры несли вниз блеск огненного узора, и хотя в застенке моем тоже было светло, более яркий свет зала лежал на моей руке.
Почти уверенный, что никто не придет сюда, в закоулок, имеющий отношение скорее к чердакам, чем к магистрали нижнего перехода, я осмелился удалить стекло. Его рама, удерживаемая двумя согнутыми гвоздями, слабо шаталась. Я отвернул гвозди и выставил заграждение. Теперь шум стал отчетлив, как ветер в лицо; пока я осваивался с его характером, музыка начала играть кафешантанную пьесу, но до странности тихо, не умея или не желая развертываться. Оркестр играл «под сурдинку», как бы по приказанию. Однако заглушаемые им голоса стали звучать громче, делая естественное усилие и долетая к моему убежищу в оболочке своего смысла. Насколько я мог понять, интерес различных групп зала вертелся около подозрительных сделок, хотя и без точной для меня связи разговора вблизи. Некоторые фразы напоминали ржание, иные — жестокий визг; увесистый деловой хохот перемешивался с шипением. Голоса женщин звучали напряженным и мрачным тембром, переходя время от времени к искушающей игривости с развратными интонациями камелий. Иногда чье-нибудь торжественное замечание переводило разговор к названиям цен золота и драгоценных камней; иные слова заставляли вздрогнуть, намекая убийство или другое преступление не менее решительных очертаний. Жаргон тюрьмы, бесстыдство ночной улицы, внешний лоск азартной интриги и оживленное многословие нервно озирающейся души смешивалось с звуками иного оркестра, которому первый подавал тоненькие игривые реплики.
Настала пауза; несколько дверей открылось в глубине далеких низов, и как бы вошли новые лица. Это немедленно подтвердилось торжественными возгласами. После смутных переговоров загремели предупреждения и приглашения слушать. В то время чья-то речь уже тихо текла там, пробираясь, как жук в лесной хвое, покапывающими периодами.
— Привет Избавителю! — ревом возгласил хор. — Смерть Крысолову!
— Смерть!
Это уже Александр Грин и его рассказ "Крысолов". Слышите как он описывает крысиный банкет?................
Зал притих и не издавал ни звука, охваченный страхом и восхищением. Три часа пролетели как одна минута. Ещё долго зал стоя аплодировал Мишелю. Наконец всё утихло. Он поблагодарил публику за терпение и интерес к лекции и раскланявшись сошёл с трибуны.
Напрасно однако Мишель считал дело закончиным. За ним увязался какой-то незнакомец. Он был явно не студенческого возраста, прилично, можно даже сказать - щеголевато одет. Незнакомец нагнал Мишеля в коридоре:
- Михаил! -окликнул его незнакомец по русски.
Мишель знал русский очень хорошо, но никогда не афишировал это знание. Да и русским именем его называла только мама. Он повернулся. к незнакомцу.
- Что Вам угодно? - сказал Мишель по русски.
- Мне угодно предложить Вам интересную работу. Работа заключается в изучении методов выживания и мутации крыс, а также - развитии их интеллекта. Я представляю фонд "Выживание". Если Вам это интересно - вот моя визитка. Я буду в Париже неделю. Работа будет проводится в США, на бывшей базе ВВС. Ваше годовое жалование - в пять раз выше Вашего профессорского ............... Ну и плюс всякие бонусы, в зависимости от результатов исследования.
Незнакомец, не дожидаясь ответа, раскланялся и резко повернувшись удалился.............................
