Юрочка, плиз, плиз.......поставь свою бородатую фотку вместо авы....Ладушки..?
(я потом эту сообщеньку удалю, во избежания флуда в этой классной теме)  [взломанный сайт]

ДОНОР

Он подсел ко мне в очереди к терапевту. Очередь тянулась медленно, читать в темноватом коридоре было невозможно, я уже истомилась, поэтому, когда он обратился ко мне, я даже обрадовалась.

- Давно ждете?

- Давно, – ответила я. – Уже второй час сижу.

- А разве вы не по талону?

- По талону, – уныло ответила я. – Только тут все время без очереди проходят.

- А вы не пускайте, – предложил он.

- Сил у меня нет с ними ругаться, – призналась я. – И так сюда еле дотащилась.

Он внимательно посмотрел на меня и сочувственно спросил:

- Донор?

- Почему «донор»? – удивилась я. -  Нет, никакой я не донор…

- Донор-донор! Я же вижу…

- Да нет же! Я кровь сдавала в первый и последний раз в институте, в День донора. Упала в обморок – и все, больше никогда.

- А вы часто вообще в обмороки падаете?

- Нет… Ну, бывает иногда. Я просто так часто падаю. Шла-шла, и вдруг упала. Или с табуретки. Или спать. Вот так вошла домой, увидела диван – и сразу упала.

- Это не удивительно. У вас почти не осталось жизненных сил. Ваш сосуд опустошен.

- Кто опустошен?

- Сосуд жизненной энергии, – терпеливо пояснил он.

Теперь уже я внимательно посмотрела на него. Он был симпатичный, но немного странный. Вроде бы молодой, не больше тридцати лет, но глаза! Это были глаза  мудрой черепахи Тортиллы, из них вроде даже шел свет, и в них плескалось столько понимания и столько сочувствия, что я просто впала в ступор.

- А болеете вы часто? – спросил он.

- Нет, что вы! Редко болею. Я очень сильная. Вы не смотрите, что я на вид худосочная.

- «Худо – сочная», – раздельно произнес он. – Вслушайтесь же! «Худые соки» – вот что лежит в основе вашей конституции. Отношения с родителями не очень?

- Не очень, – призналась я. – Отца я почти не помню, он с нами давно не живет. А вот с мамой… Я для нее до сих пор малышка, она все время учит меня жить по ее правилам и что-то требует, требует, требует…

- А вы?

- Когда силы есть, отбиваюсь. А когда нет – просто плачу.

- И вам становится легче?

- Ну, немного. До следующего скандала. Вы не подумайте, она же не каждый день так. Раз или два в неделю. Ну, иногда три.

- А вы пробовали не давать ей энергии?

- Какой энергии? Как не давать? – не поняла я.

- Вот смотрите. Мама провоцирует скандал. Вы включаетесь. Заметьте слово: «включаетесь»! Как  электроприбор. И мама начинает подпитываться вашей энергией. А когда скандал закончен, ей хорошо, а вам плохо. Так?

- Так, – признала я. – Но что я с этим могу поделать?

- Не включаться, – посоветовал он. – Другого способа нет.

- Да как же не включаться, если она пробивает? – разволновалась я. – Она же меня как облупленную знает, все мои болевые точки!

- Вот-вот… Болевые точки – как кнопки. Нажал на кнопку – вы включились. А когда «пробивает», тогда и происходит утечка энергии! Это же в школе на физике проходят.

- Да, помню, что-то такое учили…

- А законы физики, кстати, общие для всех тел. И для человеческих в том числе. Просто в Школе Жизни мы зачастую двоечники и прогульщики.

- Как можно прогулять Школу Жизни?

- Да очень просто! Вот Жизнь дает тебе урок, а ты его учить не хочешь. И сбегаешь!

- Ха! Хотела бы я сбежать. Да вот что-то не получается.

- А так и бывает. Пока урок не пройдешь – будешь его раз за разом долбить. Жизнь – хороший учитель. Она всегда добивается 100%-ной успеваемости!

- Нет у меня сил на этих уроках сидеть. Вот видите, пришлось даже к врачу тащиться. Еле ноги передвигаю.

- С вами всегда так?

- Да нет. Временами. Вот последняя неделя – вся такая.

- А что происходило в эту последнюю неделю?

- Да самое интересное, что ничего особенного! Обычная рутина.

- Ну, расскажите мне про рутину. Если не жалко.

- Да чего тут жалеть? Говорю же, ерунда всякая. Ну, с мамой пару раз пообщалась. Все как всегда. Работа – никаких перегрузов. Со сменщицей поцапалась разок, но не сильно. Вечерами не напрягалась, только на телефоне висела, помогала ситуацию разрулить.  А чувствую себя так, как будто на мне пахали всю неделю!

- Ну, возможно, и пахали, только вы не заметили.  Что вы там разруливали по телефону?

- А, да это фигня. У подруги проблемы, ей надо было выговориться.  Я просто предоставила ей большую жилетку.

- Выговорилась?

- Ну да, наверное. Каждый вечер по полтора часа – любой выговорится.

- А вы?

- Что – я?

- Вы – выговорились?

- Да нет же, я ее слушала! Ну, утешала, поддерживала, советы умные давала. А сама я ей не жаловалась, ей сейчас не до меня, у нее своих проблем хватает.

- Ну так я вам скажу: вы послужили не большой жилеткой,  а сливным бачком. Она слила в вас весь свой негатив, а вы ей в ответ послали свою позитивную энергию в виде советов и поддержки. А сами ну ничуть не разгрузились!

- Но друзья же должны поддерживать друг друга!

- Вот именно: «друг друга». А у вас получается дружба «в одни ворота». Вы ее – да, а она вас – нет.

- Ну, не знаю… Что ж теперь, отказать ей в помощи? Но мы же дружим!

- Это вы с ней дружите. А она вами пользуется. Хотите – верьте, хотите – проверьте. Начните с первого же слова рассказывать ей о своих проблемах, и посмотрите, что будет. Вы удивитесь, насколько этот метод энергосберегающий.

- Да, вы знаете, неплохо было бы… В смысле побольше энергии.

- Говорите «неплохо». А сами ее разбазариваете!

- Но я же не думала! С такой-то точки зрения… Хотя сейчас вот вы сказали – а ведь точно. Я с ней поговорю – и как будто вагоны грузила.

- Это она вас грузила. А вы принимали на себя ее груз проблем.  Оно вам надо?

- Да нет, конечно… Зачем мне?  У меня своих проблем выше крыши.

- Какие же?

- Да разные. Например, муж. Бывший.  Я его люблю – ну, чисто по-человечески. А может, и больше. А у него другая семья. И там все неблагополучно. Она его приворожила. А мне его жалко, он ведь хороший! И все-таки родной человечек…

- Эти переживания доставляют вам радость?

- Что вы! Какую радость??? Сплошные мучения. Я ведь все думаю, думаю, как ему помочь, и не знаю…

- А вашему мужу сколько лет?

- Он немного старше меня. Но это неважно!

- Важно. Взрослый человек в состоянии сам решать свои проблемы. Если хочет, конечно. И если не привык перекладывать их на других. Вы с ним общаетесь?

- Да, конечно! Он приходит навестить детей. Ну и поговорить. Пожаловаться, как ему там плохо.

- И вы его жалеете. Да?

- Ну конечно, жалею! Сердце кровью обливается. Ему же плохо…

- А вам, стало быть, хорошо.

- Нет, мне тоже плохо.

- Тогда сами подумайте: и чем же вы можете ему помочь? К его «плохо» добавить свое «плохо»?

- Нет! Нет! Я ему дарю то, чего у него нет в той семье. Понимание… Поддержку… Тепло…

- А взамен?

- Не знаю. Благодарность, наверное?

- Ну да. Он благодарит и несет то, что вы ему дали, в ту семью. Потому что там требуют, а своего тепла у него не хватает. Тогда он берет это у вас. А знаете, почему вы обессилены?

- Нет, я как раз по этому поводу к терапевту иду. Чтобы он сказал.

- Ничего он вам не скажет. Терапевт лечит симптомы. Ну, витамины пропишет, может, массаж. И все! А причины, причины-то останутся!

- Какие причины?

- Вы не любите себя. Вы пытаетесь любить других, не полюбив прежде себя. А это так энергозатратно! Вот и чувствуете себя выпотрошенной.

- И что же делать?

- Я  посоветовал бы обратиться лицом к себе. И подумать, нужно ли вам так выкладываться, чтобы другим было хорошо. Причем за счет вашей жизненной энергии. Скиньте их с себя! Перестаньте быть донором. Хотя бы временно! И начните любить себя, баловать себя, питать себя. Тогда через какое-то время вы наполнитесь и засияете. Как лампочка! И глаза ваши загорятся. И сердце нальется теплом. Вот увидите!

Он говорил вдохновенно, глаза его горели, и я думала – какой интересный человек! Такой умница! Интересно, кем он работает в жизни?

- Ну вот вы меня учите жить, а сами тоже больной! – вдруг сообразила я.

- Нет, я не больной. Я электрик. У меня просто обеденный перерыв. Кстати, уже кончается. Вон напарник идет со стремянкой, сейчас будем лампочки менять! До свидания, и здоровья вам! Душевного – прежде всего. И хватит быть донором!

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, наблюдая, как мой знакомец вскочил и присоединился к мужчине постарше, который действительно шел по коридору со стремянкой. Боже мой, ну как я сразу не заметила, что он был одет в синий форменный комбинезон?  Наверное, из-за его глаз – я ведь почти не отрывала от них взгляда.

И у меня ощущалось странное тепло в груди, как будто туда что-то влилось, такое приятное и живительное. Я даже почувствовала, что силы возвращаются ко мне. «Законы физики, кстати, общие для всех тел. И для человеческих в том числе», – так он сказал мне. Я вдруг ясно вспомнила, как на уроке физики нам показывали опыт с сообщающимися сосудами. Когда в один доливают воды, уровень в другом тоже поднимается. И наоборот. Наверное, пока мы общались, этот странный электрик поделился что-то таким, что в нем было – жизненной энергией, вот! И ее уровень у меня повысился. То есть он мне дал, а я взяла.

Я вскочила с места и помчалась по коридору, догоняя электрика.

- Погодите! Это что же получается? Вы – тоже донор?

- Донор, – улыбнулся он. – Только я, в отличие от вас, делюсь энергией добровольно, потому что у меня в избытке!

- А почему ее у вас много? Есть какой-то секрет?

- Есть. Он очень простой.  Никогда не позволять высасывать себя до дна, нажимая на кнопки,  и никогда не включаться в то, что не в твоей власти. Вот и все!

И они с напарником свернули в какой-то кабинет – давать людям свет. А я задумчиво пошла по коридору обратно, по дороге раздумывая о том, что все равно хочу быть донором. Только сначала подкоплю Любви, чтобы мой источник жизненной силы наполнился до краев. И обязательно научусь нести людям свет – так же, как этот замечательный электрик с мудрыми глазами черепахи Тортиллы.

                                                 

                                     

Нелюбимая

История прекрасной Розы
(из новой книги «Заколдованное счастье», выходит в июле в изд-ве «Речь» СПб)
Многие завидуют тем, кого природа одарила красотой. Напрасно! Красота может быть божьим благословением, а может стать и проклятием. Смотря как сложатся обстоятельства! У девушки по имени Роза они поначалу сложились не очень благоприятно.
Роза была хороша. Хотя ее красота предназначалась явно не для этих мест. Дело в том, что Роза выросла высокой, тонкой и изящной, с шелковистой белоснежной кожей и маленькими слабыми руками. Такой бы красавице блистать на балах, ездить в каретах, благосклонно подавать кавалерам ручку для поцелуя, шуршать шелковым платьем по наборному паркету… Но Роза родилась в суровом краю, в деревне, где люди тяжело и много работали, ценили силу и выносливость, а самым изысканным комплиментом женщине считали увесистый шлепок по попке.
Здесь в моде была другая красота, успехом пользовались крепкие приземистые женщины с мощными плечами и сильными руками, крепко стоящие на мощных мускулистых ногах. Такая в хозяйстве с любой заморочкой мигом справится, а если надо будет мужскую работу выполнить – и глазом не моргнет, сдюжит и вытянет. А Роза… Роза под этот местный эталон не подходила. Поэтому с детства она привыкла терпеть насмешки и подковырки в свой адрес. Ведь люди так не любят не похожих на себя! Нет, Роза, по мнению односельчан, шансов удачно выйти замуж практически не имела.
И все же, все же… Ее тонкая, волнующая, изысканная красота будоражила воображение деревенских мужчин и вызывала смутную, глубоко запрятанную зависть у женщин. Ведь даже самый неотесанный мужлан, самый грубый лесоруб, самый прагматичный лавочник в душе мечтает если не об Ангеле, то хотя бы о Герцогине. А наша Роза, что и говорить, уж очень напоминала какую-нибудь Герцогиню. Но сама она словно стеснялась своей красоты и старалась держаться как можно скромнее, хоть это и мало помогало.
- Гордячка! – неодобрительно фыркали деревенские кумушки, глядя на ее прямую спину.
- Каланча! – кричали ей вслед сопливые мальчишки, завидуя ее высокому росту.
- Худосочная ты, тощая, – поджимала губы коренастая соседка, потому что стройному стану Розы мог позавидовать даже прибрежный тростник.
- Эй, не извивайся, смотри, пополам переломишься! – зубоскалили мужики по поводу ее грациозных и плавных движений.
Роза вся сжималась, низко наклоняла голову, прятала вспыхнувшее лицо, сутулила спину, старалась поскорее прошмыгнуть мимо и сходила с ума от неловкости и стеснения.
Когда Роза подросла, все стало только хуже: мужчины стали уделять ей слишком много внимания. Каждый считал своим долгом подкатиться к Розе и отпустить какую-нибудь непристойную шуточку. А некоторые – так просто предлагали ей такое, от чего хотелось сквозь землю провалиться, и когда Роза отвечала отказом, сплевывали и отвечали грубостью.
Наверное, от бессильной злобы кто-то и распустил первый слух, а потом слухи стали множиться, как тля в огороде. Если верить этим слухам, Роза отвечала взаимностью всем мужчинам от мала до велика, и каждый хвастался, что сумел добиться ее любви. Разумеется, это вызвало приступ ненависти у женщин деревни – кому понравится соперница, даже если ты говоришь, что она гроша ломаного не стоит???
Розе совсем не стало житья. Вслед ей летели плевки и камни, каждый считал своим долгом бросить ей в спину бранное слово. Она старалась не плакать, но терпение ее было на исходе. И однажды, когда кто-то ночью измазал ее ворота дегтем, Роза не выдержала. С громким плачем побежала она к пруду, что был в лесной чаще, и мысль у нее была одна – утопиться, чтобы раз и навсегда покончить с насмешками, сплетнями и ее незадавшейся жизнью.
Но и тут ее подстерегала неудача. У заросшего тиной пруда, где редко можно было встретить человека, сидела на камешке старушка и завтракала хлебом и огурцами. Роза остановилась, тяжело дыша, и хотела было повернуть назад, чтобы спрятаться и переждать, но старушка заметила ее и попросила:
- Деточка, ты не поможешь мне набрать водицы? – и она протянула Розе деревянную флягу.
Роза была доброй девушкой и не смогла отказаться.
- Бабушка, но тут, в пруду, вода грязная, она не для питья. Здесь неподалеку есть родник, я сейчас принесу.
И Роза, взяв флягу, действительно сбегала к роднику и принесла старушке чистой воды.
- Ах, как вкусно! – похвалила старушка, отпив глоточек. – Выпей и ты, милая!
Роза послушно отпила из фляги, и вдруг на нее снизошло невероятное спокойствие. На миг ей вдруг показалось, что по горлу пробежала не вода, а лучик света. Роза даже немного растерялась – вот только что ей казалось, что еще минутка – и она рассыплется от обуревающих ее чувств, а теперь в ней такой покой, как вот в этом пруду.
- Ты очень славная девушка! Такая дивная красота и при этом доброе сердце – редкое сочетание, – сказала старушка.
- Красота? Да вы смеетесь надо мной, – покачала головой Роза. – Или просто утешаете… Я уродина!
- Кто тебе такое сказал? – теперь пришла очередь удивляться старушке.
- Все! Все говорят, что я дылда, что я гордячка, что я изнеженное и неприспособленное к жизни существо, и еще много всяких гадостей. И в то же время хотят моей любви, добиваются моего внимания. Я уже и сама перестала хоть что-нибудь понимать! Какая я? Какая я на самом деле?
- Ты прекрасна, – сказала старушка, любуясь ею. – На самом деле Бог создает только прекрасное. А уродливым это считают люди. Разве вон то узловатое кривое дерево уродливо? Нет, оно прекрасно в своей неправильности! Да, оно не такое, как все – но другие деревья не отвергают его по этой причине. На земле есть место для всех, деточка. И для тебя тоже!
- Нет для меня места, – сказала Роза. – В моей деревне никто меня не любит, я всем мозолю глаза, и я ни от кого не слышала доброго слова. Наверное, они правы! Ведь если бы во мне было хоть что-то хорошее, люди бы это заметили, правда?
- Может быть, возле тебя просто были не те люди? У каждого свое представление о красоте. Ты – как цветок. Только этот цветок никогда не видывали в этих местах. Но тем не менее он прекрасен!
- Цветок? А какой я цветок? – заинтересовалась Роза. – Ромашка? Или, может быть, лютик?
- Нет, не ромашка и не лютик. Ты совсем другая, – таинственно сказала старушка. – Примерно вот такая…
И она достала из складок плаща цветок. У него был длинный гибкий стебель с аккуратными резными листьями и изящный, совершенный по форме бутон, собранный из плотно прижатых друг к другу красных лепестков. Цветок источал тонкий, едва уловимый аромат, и он был прекрасен.
- Ты когда-нибудь видела такое, милая?
- Нет, никогда, – как зачарованная, смотрела на цветок Роза. – В наших краях не растут такие цветы… Но как он хорош!
- Так же, как и ты, дорогая. Этот цветок и ты, похоже, из одного Пространства Мироздания. Ты – это он. А он – это ты. И когда он расцветет, расцветешь и ты.
- А когда, когда раскроется этот дивный бутон? – с надеждой спросила Роза.
- Когда ты посадишь его в своем саду, – пообещала старушка.
- Но я… Я не могу вернуться в деревню! – опечалилась Роза. – Я не хочу опять слушать насмешки, страдать от несправедливых обвинений, плакать и прятать лицо. Я не хочу, чтобы меня снова обзывали гордячкой! Я не такая!
- А пора бы тебе все-таки заиметь немного гордости, – назидательно ответила старушка. – Гордость – это не такое уж плохое качество, если его у человека в меру. Она позволяет ходить с высоко поднятой головой и открытым лицом, не горбиться и не сгибаться от ударов судьбы, и с достоинством отвечать на несправедливые обвинения. По-моему, это как раз то, чего тебе не хватает.
- Да, вы правы, – с горечью признала Роза. – Я всегда старалась сжаться и стать как можно незаметнее. Мне казалось, так легче жить. Но легче не стало!
- Ну конечно. Скрывать свою сущность – это самая большая ошибка! Теперь тебе предстоит проделать обратный путь. Не скрывать, а раскрыть свою сущность!
- А как она раскрывается, сущность? – робко спросила Роза.
- Как вот этот бутон, – бережно погладила цветок старушка. – С течением времени! Он не будет ни ромашкой, ни лютиком, ни маргариткой. Он таков, каков есть. Как и ты! Он знает, что должен раскрыться – и стремится к этому. Вот и ты стремись! Держи!
- Ой! Я укололась! – вскрикнула Роза, приняв в руки цветок. – Тут, оказывается, очень острые шипы. Больно-то как… Но ничего, теперь буду осторожнее.
- Конечно, милая! Вот за тем некоторым цветам и нужны шипы. Тогда другие поостерегутся грубо вторгаться в твое личное пространство. Встречаются такие хрупкие и нежные растения, что шипы для них просто необходимы! Ты как раз из таких. Не позволяй себя обижать. Иногда следует и зубки показывать, обозначая свои границы. Тогда тебе не придется плакать.
- Спасибо за вашу мудрость, бабушка! – искренне сказала Роза. И, повинуясь внезапному порыву души, добавила: – Вы знаете, я ведь бежала сюда, чтобы броситься в пруд. Но сейчас мне уже не хочется этого делать. Наоборот, мне хочется распрямить спину, скинуть с плеч груз обид и обвинений и вернуться с высоко поднятой головой.
- И замечательно, деточка! – обрадовалась старушка. – А когда вернешься, воткни этот цветочек в песок. Он пустит корни, и скоре расцветет. И ты расцветешь тоже, моя дорогая. Потом отломи от него веточку с почкой, посади – и у тебя будет уже два цветочка, а потом и целый сад! Вот увидишь, и тебя, и твои цветы ждет блестящее будущее. Такое, о котором ты и не мечтала. А я, пожалуй, пойду. До свидания, детка!
И старушка бодро посеменила, махнув на прощание рукой.
- Бабушка, а как зовут этот цветок! – спохватившись, крикнула ей вслед Роза.
- Так же, как и тебя, девочка! Его имя – Роза!
И Волшебница быстро скрылась с глаз за деревьями. Вы, конечно, уже догадались, что это была именно Волшебница! Они встречаются хорошим людям на пути тогда, когда им больше всего требуется помощь.
А Роза вернулась домой, бережно неся перед собой диковинный цветок. Она не обращала внимание на деревенских, которые по привычке отпускали какие-то неприятные реплики ей в спину. Дома она посадила цветок и стала старательно ухаживать за ним, и вскоре он распустился. Это был такой красивый, такой роскошный цветок, что у соседей просто дар речи потерялся. И хотелось бы какую-нибудь гадость сказать, да язык не поворачивался.
Теперь Роза уже не думала о том, как она выглядит в глазах окружающих и что они скажут. Она ходила по деревне с гордо поднятой головой и выпрямившись во весь рост. Роза стала позволять себе твердо говорить «нет» и давать жесткий отпор обидчикам. А когда кто-то под покровом ночи решил сорвать ее розу, то завопил от боли, исцарапав руки о шипы и убрался ни с чем, когда Роза выскочила на крыльцо и окатила его целым ведром холодной воды.
В скором времени в палисаднике у Розы уже благоухало целое море невиданных цветов. Постепенно в деревне ее зауважали. Односельчане все чаще стали говорить про нее: «Самостоятельная девушка!». Но Розе было уже совершенно все равно, что о ней говорят. Она была увлечена новым делом, и теперь у нее были розы разных цветов – алые, бордовые, розовые, белые… Она и сама себя зауважала – ведь уход за розами вовсе не такое простое дело, как кажется. Но она очень любила свои цветы, а они от такой любви все пышнее расцветали.
Разумеется, слухи о чудесных цветах распространились со скоростью звука. К Розе стали приезжать из других деревень, а потом и из города, ведь всем хотелось увидеть это чудо и купить или попросить семена или черенки. Роза никому не отказывала. Она помнила, каким необычным способом ей самой достался первый цветок, и ей было приятно просто так подарить розу какой-нибудь конопатой дурнушке, которая смотрела на нее, как на Герцогиню.
Кстати, о Герцогинях… Однажды на деревенской улице появилась карета. Все сбежались посмотреть – в их отдаленную деревню такие роскошные экипажи до сих пор не заезжали. Из кареты выбралась грузная пожилая женщина в изысканном наряде и кружевных перчатках. Она прошла в сад, долго рассматривала цветы и о чем-то разговаривала с Розой. Она купила у Розы несколько букетов и удалилась, на прощание обняв девушку. Пересуды и толки вспыхнули с новой силой. Но им не суждено было длиться долго, потому что вскоре Роза продала дом и уехала все в той же карете, которую прислали за ней из города. На прощание она обошла всех соседей и каждому подарила по розовому черенку, объяснив, как за ним ухаживать. На расспросы, куда и почему она уезжает, Роза только загадочно улыбалась и отмалчивалась. С тем и отбыла, на прощание помахав родной деревне из окна кареты.
Версии выстраивались самые невероятные. Поговаривали, что грузная женщина в карете с вензелями предложила Розе стать хозяйкой цветочного салона и положила ей такое хорошее жалованье, что Роза не смогла отказаться. По другим рассказам, это была сама герцогиня, которая позвала Розу к себе в замок на должность садовницы. Самые смелые предположения заключались в том, что старая герцогиня опознала в Розе свою потерянную дочь. Поговаривали также, что женщина была вовсе не герцогиней, а известной свахой, и привезла Розе предложение выйти замуж за герцога, так что Роза теперь, возможно, уже и сама герцогиня.
Что ж, может быть, и так. По крайней мере, в деревне ее поминали добрым словом – ведь благодаря ей теперь в каждом дворе цвели и распространяли чарующий аромат дивные розы. А многие жители стали возить букеты в город на продажу, и это приносило им хороший доход. Как же не сказать спасибо той, с кого это все началось? Никто уже и не вспоминал, что когда-то Розу считали гордячкой и дурнушкой и отпускали в ее адрес непристойные шуточки. Нет, теперь жители с гордостью говорили: «Эти цветы называются розами, по имени девушки, которая первая принесла их в деревню!».
И теперь редкая женщина на земле не мечтает, чтобы ей время от времени дарили букеты роз. Ведь роза – самый женский цветок: с прямым гибким стеблем, изысканными резными листиками и роскошным благоухающим цветком, а если понадобится – и шипы в ход пустит! Роза напоминает женщине, что она всегда должна оставаться собой, невзирая ни на что. Такая вот она, эта гордая и прекрасная Роза.
Автор: Эльфика

Ой Юрчи.......какая классность и про Розу и про Тучку.......))     

Жене привет. .....И скажи ей, что всё в жизни приходит своевременно.......
К той женщине - своевременно подсел электрик, а к ней - пришёл этот рассказ.............))

Нравиться, могу продолжить...
Плетень
Федосья и Матрёна проживали в одной деревне и даже на одной улице. Если пойти по правой стороне, то рано или поздно увидишь мощный, крепкий каменный забор – на века ставленный, любо-дорого посмотреть. Сразу видно – справные тут живут хозяева, основательные. Это Матрёнино подворье. Что там, за этим забором, творится, с дороги не видать, а забором любуйся, сколько хочешь.

Если же идти по левой стороне, то будут штакетные палисадники, дощатые заборы, разные изгороди, а потом… Потом будет провал. Не в смысле, что яма, а в смысле, что в ряду заборов зияет дыра: сразу от дороги тропа протоптана широкая через травку с лютиками-цветочками, а ведет она к дому Федосьи, или, по-простому, Фени.  Семейство Фени состояло из двух человек: она да муж. Она на птичнике трудилась, а муж ее Авксентий шнурками торговал. Звезд с неба, может, и не хватали, но о том не тужили – и так хорошо.

Фенечка была, по деревенским меркам, немного «с приветом». Со странностями, стало быть. Хотя, впрочем, странности ее были вполне безобидные и никому не мешали.  Задумчивая она была и мечтательная, вроде как не от мира сего. И делала все не так, как положено, а так, как хочется. Когда хочет – смеется, когда хочет – плачет, когда хочет – трудится, и все у нее в руках горит, а когда хочет – сядет на завалинке, и не заставишь ее никакими силами за дела взяться.  Судачили о ней бабы, конечно, не без этого. Но так, беззлобно. Ну, не такая, как все, зато человек хороший, душевный такой.

Только вот дивились деревенские, что Феня упорно не хотела забор вокруг дома своего  ставить. Из-за этого она даже огород посадить не могла – ведь если все насквозь открыто, то туда и куры чужие забредают, и скотина разная – зелень щиплют,  посадки вытаптывают. Поэтому Феня не морочилась – оставила все как есть: трава, а в ней цветы полевые, и все.

И вообще, к сельскому хозяйству Феня была довольно равнодушна. У других теплицы-парники, грядки со всякими овощами огородными, а у нее  только два ряда малины у избы понасажено, потому как шибко ей ягода нравилась, а остальное все из серии «дикая природа».  Из всей домашней скотины у нее был только кот Котька, а яйца и молоко они у соседей покупали – у Авксентия торговля шнурками хорошо шла, денежка имелась.  А еще им доходы Фенечкино увлечение приносило, или, как сейчас говорят, «хобби».

А хобби было такое: придумала Феня себе увлечение для развлечения – на досуге косички из цветных шнурков плести. Возьмет у Авксентия пучок шнурков нераспроданных – и ну фантазировать, косички разные творить. Такого, бывалоча, насочиняет, что и сама не поймет: как такое разноцветье получилось? Подивится да нацепит пеструю плетеночку то на шею, то на руку – красиво! Или соседям раздаривает – ей не трудно, им приятно. Ее шнурковые украшения в деревне, почитай, почти в каждом доме были, и даже называть их стали по ее имени – «феньки», или «фенечки».

Вот за этим как раз по вечерам к Фене в дом народ и тянулся  – кто фенечку хотел купить, кто научиться собственноручно их плести, а то и просто на людей посмотреть да себя показать. Такой вот клуб по интересам получился, стихийный. Феня рада была – пожалуйте, мол, гости дорогие, всем места хватит. Вот поэтому она плетень и не хотела ставить – заходи кто хошь, в любое время!  Вернее, Авксентий-то о плетне не раз заговаривал, только Феня все отмахивалась – какой, мол, плетень, если народ каждый день косяком валит? Да и к тому же все свои, от кого отгораживаться-то?

Матрёна же была совсем другая. Женщина такая видная, нрава строгого, осанки царственной, и начитанная – просто страсть! Одних только толстых книжек прочитала не меньше тысячи, а уж про тонкие брошюрки и говорить нечего. В деревне таких образованных дам больше и не водилось, куда там! Сельчане с Матрёной и разговаривать робели, ей что ни скажешь – она как цитатой вжарит, и не поймешь, то ли это она тебя одобрила, то ли припечатала. И вообще ее порой понять трудно было, до того умственно изъяснялась. Даже прозвище ей дали почтительное такое – Матрёна-Мудрёна.

У Матрёны все было: и хозяйство справное, и Ума Палата (светелка такая специальная в голове, навроде библиотеки), и муж Святополк, и детки воспитанные, и правильное понимание жизненных ценностей. В общем, «бабой» ее даже сгоряча никто бы не назвал, не того полета птица. Казалось бы, никогда их пути с Фенечкой и не пересекутся, но вот поди ж ты…

Почему Матрёна решила к Фене на вечерку заглянуть – бог весть. Может, из любопытства, может, по случаю, а может, для научного интереса какого… В общем, появилась она однажды в Фениной избе. Огляделась – народу много, все о чем-то там разговаривают, фенечки перебирают, узоры обсуждают. А когда беседовать утомятся – песни хором поют, а Авксентий им на гуслях подыгрывает. На Матрёну никто и внимания особого не обратил – мало ли народу тут за вечер проходит?

Матрёна такого дела не любила – быть в тени. Так что она быстренько растолкала локтями соседей и выбралась на середину избы, под люстру пятирожковую.

- А толкаться-то зачем? – было начал кто-то, но Матрена так на него глянула, что тот увял, не распустившись.  – Ой, прощения просим… звиняйте… не опознал сразу…

- Извиняю, только впредь будьте повнимательнее, – степенно кивнула Матрёна. – Ну-с, и что это за странное времяпровождение, объясните-ка мне?

- Дык это… плетем тут потихоньку, – подсказал кто-то.

- Плетете, значит, – со значением сказала Матрёна. – А по какой, простите, технологии?

- Да мы без технологий, так, по-простому, как Бог на душу положит, – робко ответили ей.

- Это неверно. Пора бы вам уже жить осознанно, дорогие мои.  Нужно подвести научную базу, и я ее подведу. Не сомневайтесь.

Кто бы сомневался… Матрёна уже если чего изрекала, так очень веско. Знал человек, что говорит.

И Матрёна стала приходить в Фенин дом каждый вечер – базу подводить. Выглядело это примерно так:

- Я не знаю, как это должно быть, но ты сплела неправильно.

- А как надо? – озадаченно морщила лоб какая-нибудь девица, взирая на только что законченную фенечку.

- Ну, это не мое дело, тебе решать. Так что подумай, – строго советовала Матрёна и переходила к другой плетельщице.

- Ой, чегой-то она ко всем привязывается? – шепотом спрашивали люди друг у друга, но ответа на этот вопрос никто дать не мог. Пришла и пришла, куда деваться.

А Матрёна тем временем вошла во вкус и раздавала советы и эпитеты направо и налево. Как правило, советы были туманными, а эпитеты – нелестными.

- А чего вы это тут распоряжаетесь? – осмелилась спросить какая-то девушка из тех, что побойчее.

- Имею право, – кратко ответила Матрёна.

Она и впрямь твердо знала: имеет право. Даром, что ли, она Ума Палату завела и знаниями до отказа набила? Ей всегда есть, что миру преподнести, чем поделиться. Так что должны быть рады, и точка.

- У нас тут не принято друг друга критиковать, – подала голос Феня.

- Ах, не принято? Кем это, интересно, не принято? – удивилась Матрёна. – Тобою, что ли? Нет уж, дорогая, имею право на свободное выражение своего мнения! А то развели тут, понимаешь ли, беззубую толерантность…

Слова «толерантность» почти никто не понял, но догадались, что видать, что-то опять не так сделали… И Феня стушевалась, не нашлась, что ответить.

Она только и шепнула тихонько:

- Вы, люди добрые, лучше с ней не связывайтесь. Себе дороже выйдет.

Те, кто поближе сидел, ее услышали и другим передали. И вот в другой раз Матрёна стала снова уму-разуму народ учить, только вот как-то дело не пошло: она выскажется – все замолчат, на нее уставятся, а потом плечами пожмут да к своим разговорам возвращаются. Не понравилось это Матрёне.

- Так, граждане хорошие. Почему это вы меня тут игнорируете? – строго спросила она. – Я высказываюсь, а вы молчите…

- Так это… Непонятно, чего говорить то, – призналась какая-то молодуха. – Уж больно замысловато говорите. Потому, стало быть, и отмалчиваемся…

- Так внимайте и образовывайтесь, – посоветовала Матрёна-Мудрёна. – А то стыдно: на дворе расцвет цивилизации, а вы тут полная темнота, деревня, слова сказать не можете. Учат вас уму-разуму, так усваивать надо!

- Ага, ладно, будем, – закивали односельчане. – Нам нетрудно, чего уж там…

Стали присутствующие снова на слова Матрёны свои реплики вставлять. Она тоже приободрилась, в своей тарелке себя почувствовала.  То цитату из Стократа вставит, то из Цыпцырона. А то и сама от себя чего вылепит, да так авторитетно! Вроде как пространство организовываться стало по уму и по правилам. Только вот поскучнел как-то народ, притих и затосковал.

- Опять в себя уходите? – сдвинула брови Матрёна. – А ну не смейте! Учитесь открытости!

- Знаешь, Матрёна, от такого напора хочется в погреб спрятаться, – брякнула Фенечка и сама испугалась: ой, как это она насмелилась с Матрёной спорить???

- Ага, опять эта голос подала, – с удовлетворением отметила Матрёна. – Лучше бы промолчала. Плетешь, незнамо чего.

- Извините, но я уж как плетется, так и плету, – вежливо ответила Феня. – Как получается.

- Нет уж, девушка. Если вы других плести учите, так подходите к этому ответственно.

- Ну, так вы сами сплетите что-нибудь да нам покажите, – попросил кто-то. – Глядишь, и мы опыт переймем.

- Ничего подобного, – с неудовольствием ответила Матрёна. – Не намерена я ничего плести. Мне это не нужно. Мое дело – на неправильности указывать.

- Нам так не нравится, – зашумел народ.

- Ах, не нравится? – задохнулась от возмущения Матрена. – Ну, знаете ли… Отзывчивости вам не хватает и благодарности. Я тут за вас радею, а вы…

- Ну что вы, ладно, не надо ссориться, – примиряющее замахала руками Фенечка. – Тихо, плетем все, делаем вид, что ничего не происходит, ага?

- Ладно, плетем, делаем, – кисло отозвался народ. Но было видно, что атмосфера в их «клубе по интересам» сильно изменилась. Это было заметно и по тому, что теперь вечером к Фене стало куда меньше народу ходить, а те, кто появлялся, старались надолго не задерживаться.  Не ровен час под Матрёнину мудрёность попадешь, ходишь потом как оплеванный, и ничего не понятно…

- А чего ты ее не прогонишь? – не раз спрашивал Феню муж Авксентий.  – Она уже себя хозяйкой чувствовать начинает. Откажи ей от дома, и всех делов.

- Ой, неудобно как-то, – пугалась Феня. – Ну, неприятная она, конечно, назойливая чуток. Всех жизни учит. Но она ж, наверное, как лучше хочет. Не со зла.

- Ну и ладно, как хочешь, – соглашался покладистый Авксентий. – Мне-то что, лишь бы тебе хорошо было. Вот тебе еще шнурков, плети дальше.

Только Фене плелось все хуже и хуже. Не было у нее вдохновения, а без него и фенечки получались кривые и унылые. Больше на удавки похожие, чем на украшения.

А Матрёна-Мудрёна уж и вовсе в раж вошла, ни одних посиделок не пропускает. А чего? Народу много, все тихие, не пьют, не дерутся, матом не ругаются – приятное общество. И знания есть где применить, Ума Палата не простаивает. Матрена совсем расцвела, нравится ей такое новое развлечение.

- Так, Федосья, а ты там чего молчишь? – время от времени спрашивала Матрёна. – Не слышишь, что ли, я высказалась? Прокомментируй!

Но Феня только голову наклоняла да еще быстрее плести начинала. Отмалчивалась.

- Ага, молчишь! Нечего тебе сказать, – обличала ее Матрёна. – То-то и оно!

Но однажды Феня не выдержала, да и сказала. Что так, мол, и так, в корне я не согласна с вашим мнением. Ой, как Матрёне-Мудрёне это не понравилось!!!

- Да ты кто такая тут меня критиковать? – сдвинула брови Матрена. – Да как ты смеешь, да что ты понимаешь??? Самозванка! И фенечки у тебя неправильные, и рукодельница ты липовая, я тебя на чистую воду-то выведу!

- Вообще-то это не я к вам пришла, а вы ко мне, – в изумлении вытаращила глаза Фенечка. – Не нравится, ну так не ходите…

А Матрена уже вразнос пошла:

- Еще чего! Хочу и буду! И не в твоей власти мне это запретить! Ты вообще не баба, потому как бездетная. Иди нарожай сначала, а потом командуй.

Вот сидит Феня и чувствует себя дура дурой. При чем тут ее вечерки, фенечки и «нарожай», и как это меж собой связано? Или вовсе не связано? И до того ей тошно стало, что хоть самой из дома беги. Из собственной-то избы!

Только тут как раз к ней явилась бабка Маланья, попросить фенечку для внука, у которого именины скоро.

- Чего это ты, милая, невесела? Чего глазки скучные и челка вон обвисла? Того и гляди, заплачешь!

- Да как же мне не плакать, если Матрёна-Мудрёна тут как бельмо на глазу! Приходит, как на работу, свои порядки устанавливает, гадости всякие говорит. Ух как меня это все раздражает!

- Ай, Фенечка, что раздражает – так это ж хорошо, – обрадовалась бабка Маланья. – Значит, есть у тебя какое-то слабое место, через которое тебя раздражать можно. А через Матрёну-Мудрёну тебе добрый Мир это место и кажет. Чтобы, значит, меры предпринять.

- А какие меры-то? -  озадачилась Феня. – Ты уж вразуми меня, бабушка, помоги советом!

- Как же, помогу! Уж больно фенечки твои мне любы, отчего ж не помочь хорошему человеку? Ты, девушка, подумай, что тебя раздражает?

- Так то и раздражает, что не дает она мне спокойно жить. Я и так за день на птичнике шума наслушаюсь, вечером отдохнуть охота. Потому и фенечки плести стала – медитативное занятие, успокаивает. И других желающих учу, что сама умею. А Матрёна-Мудрёна как придет, так всю малину нам портит. Надоело!

- А зачем ты ее сюда пускаешь? – полюбопытствовала бабка Маланья.

- Так я всех пускаю, вход на вечерки свободный, – удивилась Феня. – Милости, как говорится, просим!

- А если пьяный конюх Степан к тебе завалится да начнет девок забижать да нецензурно матюкаться, тоже смолчишь?

- Ну, этот ко мне и сам не пойдет, – засомневалась Фенечка. – Он дальше бани не заходит. Знает, что ему тут делать нечего.

- Ну так и определи ей тоже границу. До бани, мол, можно, а за баню – ни-ни.

- А как эту границу обозначить? Забора  ж нет?

- Вот то-то и оно, что нет. У тебя что дом, что душа – всем ветрам нараспашку. Заходи, кто хошь, делай, что хошь! А вот если бы какой плетень был, все бы видели – вот досюда можно заходить, а дальше – частные владения, вход только по личному приглашению.

- Ох, бабушка, правда ваша, – повинилась Фенечка. – Мне уж Авксентий мой давно говорит: давай, мол, плетень соорудим, а то живем, как на ладошке. А я все «зачем» да «потом». Вот и допотомкалась.

- Ну, сама видишь, ко времени Матрёна-Мудрёна к тебе залетела. Так что ты ее поблагодари за науку, да исправляй побыстрее все. Личные границы, они ж должны у каждого быть.

- Ладно! – повеселела Феня. – Завтра же и начнем плетень плести.

- А пока я тебе внука пришлю. Будет возле бани для фейс-контроля стоять. И парнишке заделье, и тебе польза. Ты ж сама знаешь, фенечки твои расходятся, нравятся людям. А кому не нравится – тот пусть за баней проходит.

Назавтра Матрёна-Мудрёна спешит на вечерку, уж в привычку у нее вошло, а у бани пацан стоит и нагло ее не пускает.

- Вас не велено пущать. Тетя Феня вас забанила. Там, за баней, ее граница, вот.

- Чего? – грозно спросила Матрёна. – А ну, мальчик, отойди! Не видишь – старшие идут, по делу.

- Слышь, Матрёна! – вышла и Феня на крыльцо. – Я тебе чего сказать-то хотела? Ты ко мне больше не ходи. Не пущу.

- Это как? – опешила Матрёна.

- А вот так. Я тебя больше не приглашаю. И не наседай на парнишку, отойди за баню.

- Куда???

- За баню, говорю. Там дорога, вот по ней и ходи. А ко мне больше не надо. Ты тут теперь персона нон-грата, и кушай это хоть с маслом, хоть с ветчиной.

- Чтооооо??? Да я тебя!!! Да ты у меня!!! Да я тебя растопчу, на весь мир ославлю, на чистую воду выведу! Я всем покажу твое истинное лицо! Да ты не смеешь!

- Чего б я у себя дома, да не смела? – удивилась Фенечка. – Ты в своем уме, Матрёна? Хоть ты и Мудрёна, да видно, что-то недопонимаешь. Ты иди и у себя командуй, а тут, у себя, я хозяйка. А коль ославишь – так и на том спасибо. Слава по делам идет. Что заслужила, то и получу, пенять не стану. И спасибо за плетень! Я про границы все как есть поняла. Благодарю от души и тебя, и бабушку Маланью!

Стоит Матрёна за баней и уразуметь не может: с ума, что ли, Фенька спятила? Какой плетень, какие границы, какая Маланья? Что вообще на белом свете происходит??? Как это ее, Матрёну, с Ума Палатой, объявили какой-то «нон-гратой»??? И кто??? Фенька-птичница с ее шнурками дурацкими!

А Феня улыбнулась, повернулась, в избу пошла и поклонилась всем присутствующим.

- Люди добрые, мне ваша помощь нужна. Как видите, нет у меня до сих пор плетня. Думала я, что заборы – это лишнее, да ошибалась. Хочу обозначить границы своего участка, да чтобы плетень был не простой, а веселый, сказочный, из шнурков разноцветных. Чтобы он калитку для тех, кто с добром, сам открывал, а для тез, кто с негативом – захлопывал. Поможете сплести?

- А как же! – разулыбался народ. – Всем миром, оно ж быстрее получится, и узоров больше, опять же! Неси, Авксентий, шнурки и гусли! Мигом вам плетень соорудим, с песнями и народным гуляньем.

И теперь у Федосьи с Авксентием такой плетень стоит, что любо-дорого посмотреть. Радует и глаз, и душу. И калитка широкая такая, чтобы заходить удобно было гостям желанным.

А в деревне с тех пор мода пошла на цветные плетни. Наберут шнурков побольше – и всем коллективом, с песнями, на трудовые свершения, границы участков обозначать. Потому как если у тебя дом есть и прилегающая территория имеется, то только ты за нее и в ответе. И если просочился какой недоброжелатель – это он тебе показал, где твое слабое место. Там, стало быть, и надо дырку латать, чтобы твой плетень свою охранную функцию исправно нес. И будет тогда вам счастье, а в доме будет мир и покой. Чего вам от всей души и желаем!

Автор: Эльфика

Отредактировано ОТЕЦ ПЕТР (06-12-2011 14:40:12)