В Москве на Ваганьковсом и Новодевичьем мысли были эдентичные. Надгробия , знакомые известные фамилии, величественные монументы и та- ка-я пустота внутри : нет ощущения присутствия, какого то течения , какой то мысленно горящей искры. Лишь обреченность неизбежности оборванного полета , не ощущается того самого момента релакса вечности души ....а только , что им это все абсолютно не надо в принципе...И что надо это нам, пока еще " живым".
Заложенные социумом культурные традиции, как ни крути. Да и своего рода разный формат отдачи энергии что ли. Кому то достачно возможно просто помолиться , кому то помнить при жизни , кому то мысленно "поговорить " у надгробия, принести или посадить те же цветы ...
А там на горе было совершенно другое ощущение. Ощущение жизни , именно жизненной благодати на старом заброшенном кладбище и ощущение присутствия в нем какого то движения души , ощущение крыльев за спиной...как взглядом во взгляд, душой в душу...
И невероятно важно поверить , что мы лишь в конце начала.
И природа рождает вот такие вот непревзойденные в своей красоте места. И в своей красоте, именно она хранит память ушедших вперед , в звуках, мелодиях, красках и жизнь для того, чтобы это осознать....однажды

И на Патриарших прудах можно встретиться с Сатаной...))
"Человек! Не нравится то, что вокруг?  Стань таким, каким хочешь видеть других.  Миру не останется ничего, кроме как последовать за тобой. Это и есть магия…"
Так все и зависит о  нас ) Быть или не быть...делать выбор между ангелом и ведьмой)

"Кто напомнит, что еще можно быть таким, каким хочешь сам?

Ты можешь быть крылатым:
когда смеешься, когда загадываешь желания. В эти моменты сходишься всеми родинками с узорами мироздания. Чувствуешь, чувствуешь, как растешь?
Ты можешь быть дочерью океана:
когда учишься находить сокровища – в себе, и тех, кто сейчас рядом. Когда перестаешь бояться глубины и любой страх растворяешь в себе, как соль.
Ты можешь быть тем, кто выдумывает новые миры:
когда не прячешь в ящик свои идеи, а даешь им объём и форму. Фантазию облекаешь в имя, обрекаешь на цвет и звук, вписываешь в реальность.

Послушай, ты и есть тот любимый ребенок, который способен на все на свете.
Случайся с миром – новой историей, во весь голос исполненной песней, долгой прогулкой, подсмотренным сном, объятьем, звонком, поцелуем, смешным придуманным словом.
Он так сильно соскучился по тебе – такому легкому на подъем.
Беспрекословно живому."


Все городские чайки были как чайки — дрались за кусок хлеба, колотя уток и собратьев, орали друг на друга, искали пару и выводили птенцов, ловили в реке рыбу. А он был дурной чайкой.

Как только на небе собирались дождевые облака, распускал крылья — и несся прямо в центр, туда, где ревёт гром и сверкают молнии. Не прятался под мост, в кусты или на чердак высотки. Ну дурак же.

Сколько ему мудрые взрослые говорили: окстись, мы не буревестники, пора браться за ум и учиться половчее выхватывать батон из рук людей, развивать зоркость, чтоб словить карпа пожирнее, или уж, на худой конец, завоюй ты самую здоровую самку и деток заведи!

Но разве ж он их слушал? Да конечно нет.

Едва нагонник принес первые потоки холода, как несли узкие, сильные крылья прямо к холму за городом, туда, где в одиночестве и тишине леса лучше всего вид.

И бежал по холму человек — Чайка, — задыхаясь от радости и чувства сопричастности миру, а ветер трепал волосы и рукава-крылья, ливень прошивал насквозь, а в ноги, уши, всё тело басами рокотал гром.
И Чайка смеялся радостно, щурился на белое пламя близких-близких молний.
И большего счастья для него не было, чем ловить бурю, которая звала его мятежное сердце.

— Красота… Такая красота и мощь! Спасибо, спасибо тебе, мир!

Когда снова придет в город гроза, он снова полетит на птичьих крыльях на свидание с нею. Только там, внутри стихии — он живой, в потоке энергий мира, единый с белым пламенем неба. Настоящий.

Подняв голову, он улыбается дождливому небу.

Счастливая глупая чайка.

"с"

"А вы знаете, что фениксы еще существуют? Просто теперь они иные. Знаете, почему вы не видели ни одной огненной птицы? Я расскажу вам то, что точно знаю сама.
Когда-то давно фениксы свободно парили под облаками и горели почти так же ярко, как солнце. Но любой огонь когда-нибудь затухает. И фениксы – не исключение. Они теряли перья, светили все тусклее, становились все слабее... Пока в какой-то момент они не становились настолько тусклыми и слабыми, что уничтожали себя. Птицы собирали последние силы, последний свет, чтобы сгореть. Умирающий феникс вспыхивал так же ярко, как феникс рождающийся. Но горела птица мгновения – потом от нее оставался лишь пепел.
Любой огонь гаснет, но никогда не погаснет совсем, если это огонь души. И бессмертная огненная душа феникса не могла долго оставаться без тела. Тело позволяло ей концентрировать всю энергию, светить ярче, парить выше. Это ни в коем случае не было камерой для души – фениксы всегда были свободны, прекрасны, их души прорывались сквозь кости и перья... А после смерти душа возрождалась, но не в новом теле – все в том же, просто восстановленном, снова сильном и прекрасном, как раньше. И фениксы вновь загорались и взмывали вверх, стряхивая с крыльев пепел. Это были прекрасные птицы...
Но люди всегда охотятся за прекрасным. Они хотели поймать эти свободолюбивые создания, заточить в клетки и заставить светить лишь для них. Лишение свободы для феникса страшнее смерти. Многие птицы сгорали, а их души умирали вместе с телом, не желая продолжать жить взаперти, вдали от неба и свободы. А те, кто еще остался на воле, поняли, что нужно маскироваться. Прятать свои огненные перья, чтобы не позволить людям обрезать свои крылья.

Спустя несколько лет фениксы исчезли. Люди искали этих огненных птиц повсюду, но так и не нашли. «Вымерли», – решили они и с грустью выбросили клетки, полные пепла. А потом стали находить у своих дверей корзинки и свертки. Из-под простынок и пеленок слышался детский плач. Добрые люди усыновляли этих детей и растили как своих. Они вырастали в прекрасных девушек и юношей – они были высокими и стройными, а их волосы горели рыжими кудрями, торчащими во все стороны, как перья.
Они светили потерянным и грели замерзших, постепенно теряя свои силы, ведь редко получали что-то взамен. Каждый раз, когда такой человек сталкивался с обманом, злом или отчаянием, его глаза немного тускнели, а волосы уже не казались такими огненными.
У людей всегда было много негатива. Было раньше, и есть сейчас. Наверное, поэтому фениксы так быстро взрослеют, хоть и оставляют некоторые детские черты гораздо дольше большинства людей. Так проще жить. Если с тобой никто не поделится светом, ты сможешь дать себе чуть-чуть своего же, детского, наивного.
Но этого мало. Фениксы по-прежнему сгорали, просто не так заметно. Их тлеющую душу никто не видел. Точнее, никто не хотел видеть. Это можно было заметить по тускнеющим глазам, по грустным улыбкам и по смахиваемым изредка слезам. Тлеющие фениксы много курят и часто молчат. Но светят людям из последних сил.
Когда Феникс понимает, что скоро умрет, у него есть два варианта: закрыть глаза и закончить все эти муки, поняв и приняв, что больше он не выдержит, или же позволить себе сломаться окончательно, отпустить прошлое и возродиться. Они обрывают связи, меняют внешность и мысли, меняют свою жизнь. На это время они будто исчезают из реальности. Уходят от людей. Тихо бродят в одиночестве по темным улицам, курят по несколько сигарет за раз, все сильнее увядают... Но позволяют себе меняться. Резко, в считанные дни.
А потом возвращаются. Практически другими людьми. Они не становятся ярче или тусклее, добрее или злее. Они просто становятся другими. Красят волосы, меняют стиль одежды, выбрасывают старые амулеты, пересматривают взгляды на жизнь и изменяют мысли. В них не остается ничего старого. Кроме тепла, доброты и света, которые приходят с новой силой. И тогда фениксы снова загораются ярко-ярко, почти ослепительно, снова рассказывают сказки, отогревают замерзших и светят потерянным... Дают начало новому кругу. Эта вспышка снова ведет к увяданию, увядание – к смерти, смерть – к возрождению и новой вспышке. Этот круг можно разорвать: броситься к небу, взмахнуть крыльями и... вспомнить, что это руки, уже падая вниз. Смерть феникса – это страшно. Но пока они есть, пока они возрождаются и светят, и греют, и любят, еще не все потеряно.
Наверное, однажды последний феникс разобьется об асфальт в попытке взмыть к солнцу, но пока этого не произошло, в этом мире будет тепло."

" Танец - безмолвная музыка... Движение тела - открытые скрипичным ключом нотные дорожки под каждым шагом... Настроение - квинто-квартовый круг, красивым узором переплетённые мажор и минор... Сама жизнь - танец...
И я танцую... полевые цветы в раскинутых руках. Нежность ветра заставляет доверчиво подставить солнцу губы и позволить ему обнять тебя всю, от макушки до кончиков ног... Вспоминается Нэлл: " Деея на вете..." Деревья на ветру... Ветви по ветру... Стоит жить, чтобы научиться чувствовать себя плакучей ивой, безутешной и нежной, качающейся над зеркальной гладью озёрного серебра...
Чувствовать себя травой, клонящейся к земле в открытом всем бурям поле... травой, на перегонки несущейся к морскому обрыву бескрайними зелеными волнами и водопадом обрущиваясь с крутизны, смешиваться уже с настоящими...
Тонуть в них... как в себе, ныряя всё глубже, погружаясь на самое дно, унося туда всю боль... почти задохнуться, но вынырнуть и с первым вздохом, всеми легкими ощутить счастье... Так хочется жить... Так хочется скорости и резкой ласки ветра в волосах, безжалостно срывающего с них всё искусственное - ленты, заколки, фальшивые кудри и даря им запах дождя, горных вершин, скошенного сена...
Так хочется нерушимой свободы детства, полёта мечты, праздника самой себя, переполняясь которыми, становишься способной осветить любую тьму вокруг...
И снова руки, ивовыми ветвями, лебедиными крыльями, принимают дар Богов - хрупкую женственность, безусловную любовь, непреходящую нежность, обострённое чувствование...
Их аромат стелется шлейфом за спиной и никакой парфюм не сравнится с его притягательностью... И так из века в век... Непрерывная спасительная нить Ариадны, танцуя и разматываясь, стелется межзвёздными путями между всеми рождёнными в этом подлунном мире танцами... От каждого из них маленькой искрой остается, словно семя добра, звезда... Вырастая, она становится сердцем и путеводит жизнь, заполняя все её уголки уже звездной любовью...
Жизнь - это танец первозданной красоты и правды в нас... Танец глубоких чувств и легкокрылых эмоций; танец обжигающей боли и ранящих лезвий; танец любимых, единственных рук по твоей коже и самых искренных слов по душе; танец ледяного цинизма и ромашкового светлого доверия; танец безмолвной трепетной тишины и, замершей перед непостижимостью бытия, благодарностью...
И нет в этом танце никаких преград... Ни временных, ни пространственных... Он от рождения до смерти... Он нараспашку... Он излучает любовь... А ею, как рассветным туманом, поглощается всё темное, скрываются острые углы, словно марлевой повязкой покрываются раны, исцеляются страхи, приходит покой... опускаются небеса...
Жить, значит танцевать любовью...
Особенно, когда танцуешь в паре..."