Господь о М. Ю. Лермонтове:
«Лермонтову было 27 лет, это великое создание, которое
на Земле надеялось Бога закон установить через отрицание зла. Для этого Лермонтов могучим и прекрасным
сделал демона, и это величие зла назвал в демоне добром.
Он не знал, что так и душа делает: называя зло добром,
она его уменьшает. Но это зло было не мелким и ничтожным, а великим и могучим, как Я, ибо демоном он назвал
самого сатану. Это зло сделало всё, что надо было ему сделать: у Лермонтова отняло жизнь. Незлой человек погиб
оттого, что зло в него входило на лучах добра. Это уловки
сатаны. Я так тебе объясню это: Я давал Михаилу вдохновение, но он употребил его на возвеличивание зла. Лучи Господа он устремил ко злу – вот что Я хочу сказать.
Нельзя
талант свой, у Меня взятый, отдавать миру тьмы, ибо
нельзя души лучи гасить. Вдумайтесь: то, что дано Господом, отдано мраку. С какою бы целью это ни было сделано,
итог плачевен всегда: зло благодарит даже за упоминание
своё, ибо называние имени утверждает бытие чего-то или
кого-то. А если зло возвеличено, мзду за сие получите щедрую: безумие, болезни или гибель. Михаилу зло отдало дань
мерзкой монетой: лишив его силы мужской. И сие душу его
великую угнетало невыносимо.
Он, Михаил, жаждавший
любви и устремлённый к Свету горнему, испытывал муки
бессилия мужского. Я понимаю, как тяжко это осознавать
тому, кто весь – огонь. Михаилу душа была дана Мною сияющая, и весь огонь её он направил на великие слова, кои
умел он слышать в Небе, и на Моей Земле сделал Михаил
их такою же явью, как ты, милая, делаешь Новый Завет,
диктуемый Мною, новой Библией человечества.
Стихи его об умении любить – это великие стихи, ибо
в них наука чувствовать нежность и страсть, но в его
жизни любовь не была умением внедриться в чью-то душу.
Он замечал немилость и уходил от женщины, не умея
злиться, но в тоске. Его напрасно изображали неким демоном – он был ангелом, коему сломали крылья.
Лишив его лозы жизни, наполненной любовью, зло направило Лермонтова к краю бездны. Ибо для Михаила жизнь, в которой нет сияния ответного, казалась мраком кромешным.
Источник любви и вдохновения у человека один – душа
его. Не имея возможности любить взаимно, Михаил злу
не мог противостать, ибо источник огня был наполовину
погашен. А огонь не может быть наполовину горящим.
Некоему человеку принесли свечу и сказали: “Вот тебе
свет; но не давай свече гореть слишком ярко, чтобы она
тебе служила подольше”. “Как же я заставлю свечу гореть
меньшим огнём? – недоумевал человек. – Сие невозможно”.
Так и жизнь Лермонтова: он не мог гореть наполовину.
С некой точки зрения – малость, неизбежное следствие
влекомой к Свету души, но отданной мраку – ненадолго
и с благою целью. Но какая тяжкая ноша придавила душу,
увлекая её к гибели!
Мартынов Лермонтову был немым исполнителем воли
его молчаливой: жизнь без любви не стоит ничего. Никакого страха он не испытывал, ибо любовь, ждавшая его
за границей жизни, была ему желаннее того, что он мог ещё
испытать на Земле.
...Когда ты много лет тому назад стояла у его гроба12,
Я видел, что не будет у Меня лучшей дочери для того, чтобы люди узнали о Лермонтове главное. Его умение писать
людскую боль мало кому удавалось лучше. И безразличие,
и холодность, и небоязнь смерти он умел написать так,
что это зажигало сердца человеческие. Он весь – огонь,
и огонь его заведомо светел, и муки его позади».
из книги Е.Савченко "ПОТРЯСЕНИЕ"