Есть в дожде откровенье - потаенная нежность,
И старинная сладость примеренной дремоты,
Пробуждается с ним безыскусная песня,
И трепещет душа усыпленной природы.

Это землю лобзает поцелуем лазурным,
Первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
И великая кротость разлита в подвечерье.

Дождь - зоря для плодов - он приносит цветы нам,
Овевает священным дуновением моря,
Вызывает внезапно бытие на погостах,
А в душе - сожаленье о немыслимых зорях,

Роковое томленье по загубленной жизни,
Неотступную думу: "Всё напрасно, все поздно!"
Или призрак тревожный невозможного утра
И страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,
Небо нашего сердца просияет глубоко,
Но надежды невольно обращаются в скорби,
Созерцая погибель этих капель на стеклах.

Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
В бесконечность родную, в материнское око.

И за каплею капля на стекле замутненном,
Трепеща остается как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
То, что толпы потоков не узнают в туманах.

О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
Дождь, спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
Дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
Ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
Души светлых ручьев, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
Открываешь в груди сокровенные розы.

Тишине ты лепечешь первобытную песню
И листве повторяешь золотое преданье,
А пустынное сердце постигает их горько
В безысходной и черной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
Примеренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
Но мешает мне сердце созерцать это счастье.

О мой дождь молчаливый, ты - любимец растений,
Ты на клавишах звучных - утешение в боли,
И душе человека ты даришь тот же отзвук,
Ту же мглу, что душе усыпленного поля!

Гарсиа Лорка